Фактор тещи и другие противоположные индикаторы

Существует еще один индикатор настроения инвесторов, на который я обращаю внимание. Он основан на рыночных ощущениях людей. Некоторые из них имеют странное свойство присоединяться к рыночному тренду в тот момент, как он близок к своему завершению. Теща моего партнера Сирила как раз обладает этой невероятно ценной способностью. Она – привлекательная, умная женщина, но не биржевик. Однако она постоянно находится среди людей, имеющих отношение к рынку, поэтому слышит их болтовню. Она не вмешивается в дела Сирила, поскольку понимает, что плохо информирована, разве что в случае, когда у нее возникает убеждение, что она может пропустить какое-то действительно сильное движение рынка, жизненно важный тренд, она сообщает Сирилу об этом. Трижды за последние несколько лет она высказывала ему инвестиционные идеи, касающиеся процессов, которые достигли своих кульминационных моментов.

Последний раз это произошло в декабре 2004 года. Был воскресный вечер. Она и Сирил кормили его двух маленьких детей. В тот момент, когда ложка овсянки была наконец-то успешно вставлена в рот ребенка, она произнесла примерно следующую фразу: «Сдается мне, что доллар собирается падать намного ниже. Как же мы поедем в следующий раз в Европу? Может быть, мне стоит купить некоторое количество евро?»

Жена Сирила, Оливия, которая тоже была в столовой, едва удержалась от смеха.

«Почему вы так думаете?» – спрашивает Сирил.

«Но ведь абсолютно все говорят об этом».

На следующий день Сирил рассказал нам об этом разговоре, и можете не сомневаться, на следующей же неделе евро достиг максимума и начал ускоренное снижение. «Хорошо, – сказал я, – я думаю, что мы можем использовать твою тещу как противоположный индикатор но если она действительно так хороша, ты должен ее лелеять. Скажи Оливии, чтобы она не вздумала смеяться над мамиными инвестиционными идеями. Если твоя теща обнаружит, что вы используете ее как такой индикатор, эта мысль занозой засядет в ее голове, и ее способность будет утрачена. Она должна оставаться полностью непосредственной и беспристрастной». Конечно, написав о ней, я разрушил волшебство.

В тот момент я говорил серьезно. Некоторые люди действительно очень точно высказывают прогнозы, полностью противоположные тому, что в дальнейшем происходит на самом деле. Несколько лет назад в Goldman Sachs работал один трейдер, с которым я часто общался. Мне действительно нравился этот сознательный парень. Он понимал, что его работа состоит в том, чтобы реализовывать выводы аналитиков и стратегов Goldman и не рисковать, следуя своим собственным мнениям относительно инвестиций. Однако время от времени очередная инвестиционная идея настолько его распирала, что он делился со мной своим мнением о том, в каком направлении должны потечь большие деньги. Практически всегда это происходило в тот момент, когда тенденция, на которую он делал ставку, была близка к своему развороту. Поскольку этот индикатор работал, я всегда старался внимательно прислушиваться к его идеям.

Затем однажды вечером на конференции в Goldman Sachs я, вероятно, перебрав с напитками, рассказал этому парню о том, почему его мнение было настолько важным для нас. Как только я это произнес, то понял, что совершил ошибку. По его глазам было видно, что его задели и оскорбили мои слова. Он не хотел быть противоположным индикатором. И он также знал, что я говорил серьезно. Позже он попытался выполнять свою старую роль, но могу сказать, что волшебство ушло. Он непрерывно думал о том, попадает ли он в западню разворота тренда, и иногда говорил о своих сомнениях. В конце концов, мы оба заморочились. Я пытался изменить свое мнение, он пытался разобраться в своих мыслях. Это был конец прекрасных и символических отношений.

Еще один индикатор настроения инвесторов, ставший практически инвестиционной легендой, основан на том, что почти по определению долгосрочный «медвежий» рынок не может быть закончен до появления признаков ярко выраженной капитуляции. Эта капитуляция представляет собой отчаяние безоговорочной сдачи позиций. Примерами капитуляции служит Германия или Япония в 1945 году. Сегодня пессимисты утверждают, что нынешний долгосрочный «медвежий» рынок еще не принес достаточно боли и страданий, а фондовые бедствия не отразились в полной мере на жизни обычных людей. Они, кажется, ждут кары сердитого и мстительного финансового бога, который наказывает людскую жадность. Другие поддерживают мощную, хотя и подавляемую пуританскую идею, которая требует возмездия и публичных телесных наказаний для преступников для того, чтобы хорошие времена могли вернуться. Страх должен одержать полную победу над жадностью. Безусловно, самое неприятное в желании увидеть реки крови заключается в том, что часть этой крови – ваша собственная. Однако было бы слишком смело ожидать, что последствия взрыва фондового «пузыря» 1990-х годов могут быть в какой-либо степени сопоставимы стой болью, которую причинили кризисы 1930-х и второй половины 1970-х годов.

Проблема с применением теории капитуляции состоит в правильной идентификации того, произошла ли капитуляция. Многие предприниматели и инвесторы, конечно, считали себя капитулировавшими в первые три года нового столетия, когда лопнули их личные фондовые «пузыри». Но было ли этого достаточно? Некоторых злодеев выпороли, а некоторых даже посадили в тюрьму, но много старых трюков все еще применяется. Мой словарь определяет капитуляцию, как «безоговорочную сдачу», но тезаурус предлагает и такие синонимы, как отказ, уступка, оставление, отступление... В инвестиционной литературе о капитуляции сказано очень немного. В своем классическом труде «Мании, Паники и Крахи» Чарльз Киндельбергер фактически не упоминает об этом явлении. В очень детальной «Панике на Уолл-стрит» Роберт Собель изучает вопрос о том, сколько времени требуется рынку, чтобы оправиться после паники или «медвежьего» рынка, но он не рассматривает при этом ни одного из так называемых социологических признаков.

Исторические исследования продолжительности периода восстановления рынка Собеля также не являются окончательными. Он обнаружил, что после паники 1837 года рынку потребовался длительный период вплоть до 1844 года, чтобы возвратить себе самообладание. После паники 1873 года на это потребовалось шесть лет. Все знают, что после краха 1929 года, новый «бычий» рынок начался лишь спустя 20 лет, хотя несколько произошедших за этот период серьезных и болезненных многолетних падений давали основания ожидать более скорого наступления «нового повышательного рынка». Зато ожидание не затянулось после окончания «медвежьих» 1970-х годов. Рынок пришел в норму почти немедленно и после серьезных падений в 1792 и 1869 годах, а также после эпической Северо-Тихоокеанской паники.

Так что же мы наблюдаем сейчас, после более чем пятилетнего падения с вершин «бычьего» рынка? Коррекцию, некоторое оживление или начало нового восходящего тренда? Я делаю ставку на последнее утверждение.

Содержание

Далее