Что такое фондовая биржа

Как торговать на бирже

Что такое фондовая биржа

Как стать успешным трейдером

Стратегии биржевой торговли

Лучшие биржевые брокеры

Стратегии биржевой торговли

Лучшие биржевые брокеры

Лучший Форекс-брокер – компания «Альпари». Более 2 млн. клиентов из 150 стран. На рынке – с 1998 года. Выгодные торговые условия, ECN-счета с доступом к межбанковской ликвидности и моментальным исполнением, спреды – от 0 пунктов, кредитное плечо – до 1:1000, положительные отзывы реальных трейдеров.

Дафф Терни. Исповедь волка с Уолл-стрит. История легендарного трейдера

Автор без прикрас описывает мир Уолл-стрит, делится секретами незаконных схем, позволивших ему делать миллионы «из воздуха», и приоткрывает обычаи этого известного на весь мир сообщества. У главного героя буквально «срывает крышу» от огромных денег и вседозволенности. В конечном же итоге, он оказывается в маленькой квартирке в трущобах практически без средств к существованию.

Какой брокер лучше?         Альпари         Just2Trade         R Trader         Intrade.bar        Сделайте свой выбор!
Какой брокер лучше?   Just2Trade   Альпари   R Trader

Глава 8

Спустя несколько недель я сижу в офисе, и день тянется очень медленно. Гэри где-то на благотворительном матче по гольфу, Радж на встрече за пределами офиса, а Слейн разговаривает по телефону в конференц-зале. Я работаю над электронной таблицей, списком гостей на вечеринку, которую готовит «Галеон». Я начинаю обзванивать наших трейдеров по продажам, чтобы узнать, собираются ли они прийти сами и приведут ли гостей. Мне разрешили самому добавить пять имен в список, но при условии, что эти люди снабжают нас ценной информацией. И, похоже, мои соседи под это условие не подходят. И именно в тот момент я замечаю, что загорается одна из лампочек на телефонном аппарате, сообщающая о входящем звонке извне. «Галеон», – отвечаю я после одного звонка. Голос на другом конце провода приглушен, как будто кто-то что-то шепчет. Я повторяю: «Галеон», и в этот раз мне кое-как удается разобрать вопрос: «Гэри в офисе?»

«Нет, – отвечаю я. – Он не в офисе». Несколько секунд мой собеседник молчит.

Я только собрался положить трубку, как снова слышу шепот на другом конце провода: «А Радж?»

«Извините, – отвечаю я. – Его сейчас тоже нет, я могу вам чем-нибудь помочь?» Я слышу, как мой собеседник дышит. Мое воображение рисует длинный плащ и телефонную будку. Все это очень загадочно.

Наконец слова господина Шептуна становятся чуть более разборчивыми. «Джефферис» собираются играть на повышение акций «Амазон» через 6 минут», – говорит он. А потом я слышу, как он кладет трубку; на этом наш разговор обрывается. Я не знаю ни имени, ни номера телефона этого человека, и я не знаю, можно ли доверять этой информации. Я смотрю на часы на мониторе компьютера. Время 12:59. Не знаю, кому мне об этом рассказать и должен ли я кому-то рассказывать. Мой собеседник вполне может оказаться просто психом, или это Гэри в очередной раз глупо пошутил. Каким бы сумасшедшим это ни казалось, Розенбах способен выкинуть трюк, из-за которого фирма потеряет деньги, просто для того, чтобы посмеяться надо мной. Я снова смотрю на часы. Ровно час. Мысли начинают крутиться в моей голове с бешеной скоростью. Может, я просто куплю несколько акций AMZN и посмотрю, вырастут ли они в цене. Но потом, так же быстро, я принимаю решение этого не делать. Просто бессмыслица какая-то. Кто будет звонить посреди дня и разговаривать так, будто он в каком-то русском шпионском фильме? Минуты летят, как секунды, вот на часах уже 13:02. Но если я не куплю ни одной акции AMZN, а незнакомец окажется прав, не позвонит ли он потом Раджу или Гэри, ожидая поощрения? Блин. Время уже 13:03. У меня осталось две минуты, чтобы принять решение. Я ловлю взгляд Керин и вкратце описываю ситуацию. «Кто это был?» – спрашивает она. Я отвечаю, что понятия не имею. Она пожимает плечами и возвращается к своей работе. Уже 13:04. Да фиг с ним, говорю я себе. И, купив сто тысяч акций «Амазон», откидываюсь в кресле. Надеюсь, господин Шептун знает, что делает.

Ровно в 13:05 цена акций «Амазон» начинает ползти вверх. Сначала цена поднимается на 50 центов, а спустя пару секунд – уже на два доллара. На телефоне загорается кнопка «Джефферис», и я беру трубку. Парень на другом конце провода говорит мне, что они играют на повышение цены AMZN. Я подавляю в себе порыв ответить ему, что уже знаю об этом, поэтому просто благодарю его и вешаю трубку. Я продолжаю наблюдать за тем, как цена акций ползет вверх, и мысль о том, что, возможно, я совершил что-то противозаконное, приходит ко мне в голову, правда, буквально на несколько секунд. Так оно и делается, успокаиваю я себя. Каждый день Гэри и Радж вбивают мне в голову, что мне нужно «приобрести навык». Именно это они и имеют в виду. Каждый раз, как поступает звонок извне, я буду поднимать трубку. Я хочу снова поговорить с господином Шептуном.

Цена акций выросла уже почти на пять долларов, когда Радж зашел через переднюю дверь. Я жду, пока он зайдет в свой кабинет. Там я говорю ему о звонке от господина Шептуна и о том, что я купил сто тысяч акций. В нашем отчете о прибылях и убытках появилась прибыль в пятьсот тысяч баксов. Он смотрит на свой монитор и начинает хихикать. Радж любит похихикать, особенно когда дела идут так, как хочет он. Я говорю ему, что нужно решать, как поступить с акциями: продать или пока оставить. «Понял тебя», – говорит он, улыбаясь. Впервые за все время работы в «Галеон» я чувствую себя не клерком, а скорее трейдером. После этой сделки с акциями «Амазон» я понял, что в мире хедж-фондов ничего не происходит просто так. Самое важное тут – быстрее всех получать информацию любым доступным способом. Если я хочу зарабатывать серьезные деньги, настоящие доходы на покупающей стороне, мне нужно найти способ выработать свой собственный «навык».

За несколько недель до вечеринки в офисе царит оживление, и те, кто хочет получить приглашение, работают на пределе возможностей. Одно можно сказать наверняка: это не будет обычная вечеринка на Уолл-стрит. То, что покупающая сторона будет развлекать продающую сторону, уже само по себе необычно. Обычно происходит все с точностью до наоборот. Но Радж хочет не просто развлечь их; он хочет, чтобы вечеринка им запомнилась. Фирма сняла в Мидтауне огромную танцевальную площадку – там умещается тысяча человек – под названием «Саппер Клаб». И хотя эта вечеринка – самое крутое событие на Уолл-стрит, список гостей не так уж ограничен. Если вы «покрываете» нас, поддерживаете нас или можете нам хоть как-то помочь, вы получаете приглашение.

Однажды в офис заходит человек, которого Радж нанял, чтобы спланировать вечеринку и нанять артистов, хедлайнером среди которых должна стать Дайана Росс. Это хиппово выглядящий высокий парень с лохматыми светлыми волосами; в нем есть что-то, что сразу же мне приглянулось. Возможно, мне понравилась его манера поведения – такая очень предпринимательская – или же то, что его фирма просто мегакреативная – помимо планирования вечеринки Радж также нанял его, чтобы он написал рэп-композицию для «Галеон»; а может, дело в том, что он напоминает о той части меня, которая не связана с Уолл-стрит и которую я почти забыл. Он представляется Джесси Ицлером, и тут я понимаю, что он также выступает как рэпер Джесси Джеймс.

«Привет, Джесси, – кричит один из моих коллег по столу. – У нас тут есть свой рэпер – Терни». На щеках у меня появляется легкий румянец. «Ага, – говорит Джесси, кивая в знак одобрения. – Какой у тебя сценический псевдоним?»

Я качаюсь на стуле, чтобы не отвечать. Помню, как вернулся с пляжа в 1991 году и смотрел выпуски передачи, посвященной рэперам, под названием «Йо!» на MTV, где он пел «Крути ей, как белая девчонка» и «С девчонками из колледжа договориться можно». Я знал, что он получит «Эмми» за песню «Я люблю эту игру», написанную для Национальной баскетбольной ассоциации, а еще он создал гимн команды «Нью-Йорк Никс» под названием «Вперед, Нью-Йорк, вперед».

«Кливленд Ди», – отвечаю я наконец.

«Неплохо», – говорит он.

Ну, назвать меня рэпером можно, конечно, с большой натяжкой. Я и правда люблю хип-хоп. И правда, что в 1988 году я основал рэп-группу под названием «Максимум усилий» со своим лучшим другом Натаниелем, который сам себя называл Лайв Ти. Большинство наших друзей ненавидели рэп. Но мы ходили в школу в Кеннебунке, одном из наиболее не хип-хоповых мест, и, как правило, выступали мы в сарае у Натаниеля вообще без зрителей.

Спустя пару дней у нас в отделе звонит телефон, это Джесси. Он хочет знать, смогу ли я помочь ему с песней для «Галеон». «Реально, что ли?! – выкрикиваю я, до неприличия пискляво. Но сразу же, понизив голос, вежливо отвечаю: «Безусловно, с большим удовольствием». Во всяком случае, это крутой шаг вперед по сравнению с концертами в сарае, да и когда еще у меня может появиться такая возможность?

За неделю до вечеринки я встречаюсь с Джесси в студии. Она находится на Верхнем Вест-Сайде на цокольном этаже одного из зданий. Я не уверен, в правильном ли месте нахожусь, пока не вижу звонок, на котором написано «Милроуз Мьюзик». Я спускаюсь по расшатанной лестнице вниз. На полу – темный ковер, стены выцвели и в целом в помещении пахнет плесенью, но студия выглядит профессиональной. Там есть пара кабин звукозаписи, микшерный пульт посередине и диван с креслами в задней части. Инженер видит меня и спрашивает: «Че надо?»

Учитывая, что у нас есть только неделя для того, чтобы написать, записать и спродюсировать песню, я не понимаю, как он, Джесси, собирается все это успеть. Я целую неделю готовился к нашей встрече – или скорее я беспокоился о ней целую неделю. Я хотел подготовиться, но не знал, с чего начать. У меня появилась одна идея для музыкального «хука», но сейчас она мне кажется глупой. Я сижу на диване, а Джесси садится в кресло напротив меня и начинает задавать вопросы о «Галеон»: каково мне там работать, как нас воспринимают на Уолл-стрит. Я говорю ему, что на Уолл-стрит нашу фирму называют «Надежный корабль». И именно тогда моя единственная идея и слетает с языка. «Почему бы нам не использовать песню «Наш корабль «Леденец», но поменять слова на «Наш корабль «Галеон»? – спрашиваю я.

На его лице появляется улыбка. «Кливленд Ди!» – говорит он, покачивая головой вверх-вниз. Я выдыхаю с облегчением.

Я расслабился, и слова сами полились: Наш корабль «Галеон»... Оживляет Уолл-стрит он... За торговлю трейдера... Платят все немедленно... Ширли Темпл была бы горда. Джесси сказал, чтобы припев пропела девушка-вокалистка. И потом с моими записями и предложениями он заходит в кабинку и начинает начитывать рэп. Я просто трепещу. Он управился меньше чем за двадцать минут. «Твоя очередь», – говорит он. Джесси предлагает, чтобы я сам записал читку нескольких строк или, как выразился он, восемь тактов. Сначала я обрадовался, но вот теперь я нервничаю. Я думаю о Натаниеле и о всех тех днях и вечерах, которые мы провели, репетируя, напевая последние хиты или сочиняя свои собственные ритмы. Я должен это сделать.

Звукоинженер включает последнюю строчку, которую зачитал Джесси, чтобы я знал, где мне начинать. Мне нужно закончить его строку и зарифмовать это с «СиЭнБиСи». И вот что я делаю. «И я, Кливленд Ди... – начинаю я. – Очевидность, дальновидность... Нет, мне нужна ликвидность... Рынок может взлететь или упасть... Меня уже ничем не напугать! Ведь в «Галеон» я торгую всем, даже биотехнологиями и здравоохранением...» Когда я заканчиваю, продюсер смотрит на меня с выражением лица в духе: «Ты что, шутишь?» Он проигрывает то, что мы только что записали, и звучу я ужасно, как робот, который не слышит тонов. Я читаю эти же строки во второй раз, уже чуть лучше. А потом еще и еще, девять попыток. И все девять раз продюсер отрицательно качает головой. Наконец, на одиннадцатый раз, он кивает с одобрением, и моя первая (и до сих пор единственная) настоящая рэп-песня появляется на свет. Да, пусть я не звучу как Чак Ди, Айс Кьюб или даже Ванилла Айс’, но все равно у меня есть свой CD-диск, который я могу отправить домой Натаниелю, а тот может его поставить и слушать на такой громкости, на какой захочет, заглушая всех ненавистников в штате Мэн.

В день вечеринки я сижу в баре через улицу от «Саппер Клаб». Крошка-Здоровяк попросил меня встретиться с ним перед вечеринкой. Он сказал, что у него есть для меня подарок. Он входит в бар после того, как официант принес мой первый бокал пива. Я шокирован тем, что на Крошке-Здоровяке спортивная куртка, темная, дорогая, может, даже «Армани». Но когда он поворачивается ко мне спиной, я вижу, что на спине куртки вышита какая-то эмблема, похоже на эмблему боевых искусств. «Терни бляха-муха Дафф», – говорит он. Он хватает меня за плечи и принуждает обнять его. Он или не замечает, или ему пофиг, что я пролил на него пиво. Крошка-Здоровяк заказывает «Хайнекен» и несколько шотов и затем говорит мне, чтобы я протянул руку. Он кладет что-то в мою ладонь. Я смотрю на нее и вижу малюсенький пакетик с застежкой-змейкой, который набит каким- то белым веществом. «Оторвись», – говорит Крошка-Здоровяк. Я не совсем понимаю, что мне делать. Кладу пакетик себе в карман и спрашиваю Крошку- Здоровяка, как у него прошел день. После того как мы поболтали о том о сем, он спрашивает: «Собираешься нюхнуть это в туалете или как?» Я улыбаюсь и ставлю свое пиво на стол. Захожу в кабинку, закрываю дверь и тянусь в карман. Я никогда раньше не видел кокс. Все, что я о нем знаю, – это то, что, когда я учился в университете, Лен Байас, наша местная звезда баскетбола, увлекался им, и его сердце остановилось, и еще если у тебя есть чемодан кокса, то на сто процентов твою дверь вышибет ногой Дон Джонсон и пробьет несколько дырок в твоей башке. Я, вообще-то, не знаю, как его использовать. Должен ли я высыпать его? Попросит ли Крошка-Здоровяк его назад? Поймет ли он, как много я нюхнул? Я что-то должен сделать. Нужно ли мне использовать весь пакетик? Я засовываю палец внутрь, слегка касаюсь порошка и кладу это небольшое количество себе на язык. Весь рот немеет. Закрываю пакетик и засовываю его обратно в карман. Я направляюсь обратно к бару. Немного погодя Крошка-Здоровяк просит отдать пакетик. «Пойдем взорвем тусовку», – говорит он. Мы оставляем свои ополовиненные кружки на барной стойке. Я надеюсь, он не понял, что я вообще не употребил кокаин.

Вечеринка была улетной. Спустя семь часов я стою снаружи и жду машину. Я вижу, как Крошка-Здоровяк садится в свою. Он останавливается, когда видит меня, и подходит. «Еще хочешь?» – спрашивает он, показывая на карман.

«Нет, спасибо», – говорю я.

«Крутая была туса, чувак, – говорит он. – Охеренная просто». Он поднимает вверх свою копию диска с песней и трясет ее, как будто она горячая. «Наш корабль «Галеон» – это хит. Каждый получил по диску, и я слышу, как люди напевают запоминающийся припев «Неси деньги в «Галеон».

Крошка-Здоровяк сидит на заднем сиденье своей машины, но дверь не закрывает.

«Хедж-фонд, у которого есть своя рэп-песня, – это может значить только одно», – говорит он.

«И что же?»

«Что его песенка спета».

Какой бы прекрасной ни была ночь, какими бы безграничными ни казались возможности Уолл-стрит, есть что-то прозорливое в словах Крошки-Здоровяка. Но все, о чем я могу думать, – это то, что моя песенка еще не спета. Для меня все только начинается. Пока представители продающей стороны устремляются на улицу, я слышу, как некоторые из них называют мое имя. «Крутой трек, Терни», – говорят они. И неожиданно я начинаю чувствовать, как мой «навык» начинает вырабатываться.
Содержание Далее

Что такое фондовая биржа