Глава 9

На Уолл-стрит есть поговорка: опаздывать – значит ошибаться. Технологические акции похожи на девятилетнего мальчика, жующего жвачку. Шар, который он надувает, настолько непропорционален и тонок, что наверняка взорвется. И, когда он взрывается, все лицо оказывается покрыто липкой и клейкой массой. Делать ставку на технологические акции – фишка Раджа, именно поэтому он и стал одним из тех, кто зарабатывает в хедж-фонде больше всех. Иметь негативный взгляд на рынок – против самой его природы. И опаздывать – тоже против его природы.

Я сижу за своим столом, и рынок беспрерывно растет. На моем экране совсем нет красных символов, все показатели только зеленые. «Готовьте пластиковые мешки, – кричит кто-то через весь стол. – Тех, кто сделал ставку на «короткие» позиции, будем выносить по одному». И потом в кабинете Раджа звонит телефон.

«Радж занят», – выкрикивает один из его ассистентов. Радж проходит мимо нашего отдела и заходит в небольшую конференц-комнату вместе с одним из аналитиков. Он закрывает деревянную дверь, но мы можем все видеть через стеклянную стену. Он почти никогда не закрывает дверь. Как у стада оленей, которое услышало выстрел где-то вдалеке, у каждого из нас навострены уши. Трейдеры обмениваются взглядами, вопрошая, понимает ли кто-нибудь, что происходит. Радж и аналитик говорят с кем-то по телефону. Все выглядит серьезно.

Спустя двадцать минут Радж зовет Гэри и Дейва к себе в кабинет. Остальные сидят и ждут. Спустя пару минут Дейв быстро выходит из кабинета и кидает мне на стол пачку заказов на продажу. Все заказы – технологические акции. Мне регулярно даются заказы на исполнение, чаще всего – это медицинские акции. Но обычно – один или два за раз. А сегодня пачка заказов реально огромна. «Продавай эти, не тупи, – говорит он. – Сделайте это, и ПРЯМО СЕЙЧАС!» У каждого трейдера в отделе по сорок заказов. Мы проводим гаражную распродажу – продано должно быть все. Мы или знаем что-то, или покидаем бизнес. Радж выходит из своего кабинета. Он прикладывает левую руку ко рту, как будто собирается что-то шептать, но вместо этого кричит аналитику: «Направь мне электронное письмо с серьезным обоснованием продавать акции «Нортел». Не забудь включить туда информацию о том, что они отказались от участия в конференции «Робертсон Стефенс». «Робертсон Стефенс» – это специализированный инвестиционный банк, базирующийся в Сан-Франциско. Раз в год он проводит технологическую конференцию, где собираются все серьезные игроки рынка и инвесторы, чтобы лично встретиться и поговорить об индустрии и будущем. То, что «Нортел», один из крупнейших игроков, отказывается от участия в последний момент, не обязательно значит, что у него плохие новости. Но это определенно можно истолковать именно так.

Тем временем мы налегаем на телефоны. Я раздаю четыре или пять приказов одновременно.

«Идите на рынок, – говорим мы брокерам. – Просто выполните эти заказы».

Кнопки на наших телефонах загораются, как на пульте управления «КьюВиСи» во время распродажи ювелирных изделий с камнями. Я ввожу отчет за отчетом, стараясь не делать никаких ошибок. И я все еще не раздал все свои заказы. Пачка на моем столе остается внушительной. Все кричат друг на друга. Я не понимаю, кто что говорит. Слейн, займись «Морган»! Гэри, ты продал двести пятьдесят тысяч акций CSCO. Руби, не трогай, блин, телефоны. Гэри, позвони в отдел опционов «Меррил». Керин, займись «Голдман». Поднимите трубку, поднимите трубку. Терни, «Пайпер» продал только сто тысяч акций CTRX, что будешь делать?! Слейн, «Морган» занят! Терни, у «Джи Пи Морган» есть отчеты. Поднимите трубку! Черт! Поднимите же трубку.

Это настоящий хаос. Я пытаюсь раздать все свои заказы, лежащие на столе, взять отчеты для каждого в отделе и внести их в нашу систему. В нормальный занятой день в «Галеон» бывает по сто заказов, но это за целый день. А у нас – больше в два раза уже сейчас, за один час. Я молюсь, чтобы не сделать ошибок. Спустя час полного бедлама комната наконец успокаивается. Мы сделали это. Мы продали около двухсот позиций. А теперь мы «флэт», у нас нет никаких акций. Невероятно!

В то время как все остальные на Уолл-стрит покупали, «Галеон» продавал. В начале дня было похоже, что рынок сильно вырастет, но сейчас, учитывая все наши заказы на продажу, он просто старается остаться в плюсе. Я отъезжаю от стола и наконец могу выдохнуть спокойно. Я просто рад, что все это закончилось. Но именно в этот момент Радж зовет Гэри и Дейва снова к себе. Что опять?

Это просто день сурка. Дейв возвращается и швыряет сорок новых заказов на мой стол, но теперь мы переводим все акции, которыми владели, в «короткие» позиции. Такой перевод – то же самое, что продажа, но без обладания акциями. Ты сначала продаешь, а потом надеешься выкупить это назад дешевле. Мы не только продали наши акции, теперь мы играем против них. Снова хаос, но в этот раз еще хуже, потому что мы пытаемся успеть до звонка о закрытии, который прозвенит через 30 минут. Трейдеры орут, телефоны разрываются, Радж спрашивает, закончили ли мы. А я не могу разобраться со своими мыслями. У меня нет времени думать. Я все время одним ухом на телефоне, другим – слушаю коллег по отделу и пытаюсь внести информацию о сделках. Когда звонок к закрытию наконец прозвенел, «Галеон» перевел 100 процентов своих акций в «короткие» позиции. Два часа назад мы имели пакеты почти всех технологических компаний, а сейчас все они – в «короткой» позиции. Это совершенно неизведанная для нас территория, такое уязвимое положение, в каком наш хедж-фонд не оказывался еще никогда.

В комнате – мертвая тишина. Радж стоит за столом Гэри; они смотрят, как новости ползут по ленте. Спустя две минуты после звонка к закрытию у «Нортел Нетворкс» ужасные показатели, прогнозы по их будущим доходам еще хуже. На вершине технологического пузыря компания росла быстрее, чем ее профессионализм. Теперь рост их акций остановлен. Это плохо не только для компании. Это плохо для всего рынка. Фьючерсы на вторичном рынке «убиваются», их цена резко упала. Пузырь вот-вот лопнет, и завтра мы заработаем тонны денег. Твою мать, шепчу я.

Затем Гэри инструктирует меня занести информацию о 10 тысячах опционов «пут» компании «Нортел» (1 миллион акций) при комиссии брокеру в 25 центов – в десять раз больше обычного. У меня такое ощущение, как будто я участвую в ограблении и Гэри только что вручил мне маску. Если мы не получили информацию раньше, почему мы платим дополнительные комиссии? Это, должно быть, деньги за молчание. Я заношу информацию о сделке, потому что мне так говорят. Но я не могу прекратить думать о том, насколько несущественным будет этот аргумент в качестве защиты в суде. Когда я показываю Дейву заказ, он говорит Раджу, что мы все сядем в тюрьму. Радж сразу же пытается сделать вид, что он тут ни при чем, отвечая, что это не его сделка. Вот блин.

Следующие несколько недель атмосфера в офисе напряженная и подозрительная. Пара моих коллег разговаривают об адвокатах. Дейв сказал мне, что Раджу звонили из Комиссии по ценным бумагам и биржам* и спрашивали, почему он продал все свои технологические акции. Радж ответил им, что это произошло из-за отказа «Нортел» от участия в конференции «Робертсон Стефенс». В тот момент я вспоминаю, как Радж кричал аналитику, чтобы тот включил в свое электронное письмо информацию о том, что фирма не будет участвовать в конференции, и понимаю, что Радж тем самым создал письменное подтверждение своего алиби. И оно сработало. Его трюку поверили в КЦББ. Возможно, они ему даже пожелали хорошего дня, прежде чем повесить трубку.

В офисе проходят внутренние встречи с партнерами. Все хотят договориться о том, какую версию озвучивать в случае допроса. Я понимаю, что у Раджа есть алиби, электронное письмо от аналитика с перечислением причин, чтобы продать наш пакет акций. А мне сказано держать язык за зубами. Но слишком много людей на Уолл-стрит знают об этой сделке. «Та самая сделка «Нортел», как они называют ее. Реакция варьируется от зависти до благоговения. «Галеон» только что провернул дельце на миллиард долларов.

Содержание

Далее