Часть вторая. Глава 15

Лето 2002 года

Я чувствую запах текилы, которую выпил прошлой ночью. Она буквально сочится из моих пор. И на мне все еще надет тот голубой костюм «Прада» со вчерашнего дня. Он выглядит так, как будто я только что достал его из спортивной сумки. У меня дома десять таких же чистых костюмов, но я снова слишком поздно проснулся. Я размышляю, что подумали бы обо мне мои персональные шопперы из «Барнис», если бы увидели меня сейчас. От меня еще и сигаретами воняет. Такое ощущение, что на каждом моем зубе надет малюсенький шерстяной свитер.

Наш отдел теперь окружен стеклянными стенами. Работаю в каком-то аквариуме. Я сижу в центре недавно полностью отремонтированного офиса на Парк- авеню. Тут все новое. Хвала небесам, что Кришена сегодня нет, впрочем, как и всех остальных. Мои локти стоят на столе. Я медленно поднимаю голову и проверяю часы. Когда звенит звонок об открытии, каждая мышца в моем теле сжимается, я сажусь прямо и стараюсь сконцентрировать внимание на восьми компьютерных экранах, стоящих передо мной. На моем столе лежат двадцать пять заказов, каждый – на сумму от пяти до десяти миллионов долларов, и по каждому нужно принять определенное инвестиционное решение. Моя голова бешено пульсирует.

Ох, дожить бы мне до обеда, говорю я себе. Чизбургер с жареным яйцом спас бы ситуацию. Я пытаюсь понять, как долго могу не смотреть на часы, и шестнадцать минут – это рекорд на сегодня. Я не могу держать глаза открытыми. Мне просто нужно дожить до звонка о закрытии.

14:55... 15:17... 15:58...

Я отсчитываю последнюю минуту, как канадец на Таймс-сквер в преддверии Нового года.

Я свободен.

Спустя сорок пять минут: тридцать граммов кокаина лежат в микроволновке. На маленькой тарелочке в кухне дури еще на несколько тысяч долларов. В квартире повсюду стоят бутылки водки «Серый гусь», лед, чашки и соломинки, чтобы вдыхать носом наркоту. Мы называем эту квартиру на Ист-Сайде «белым домом» по вполне очевидной причине, но на самом деле она больше похожа на наркопритон Уолл-стрит. Ренди и Джеймс живут здесь. Я не знаю, что они делают, когда их родители приезжают сюда. Эти два трейдера по продажам сами достают и оплачивают все необходимое. Я им так и не сказал, что тогда, год назад, в отеле «Томпсон», я впервые попробовал наркотики. Думаю, я стеснялся. Я прихожу сюда всего лишь раз в месяц, но ко мне относятся как к завсегдатаю. Они любят ублажать всех своих клиентов. Сегодня они решили пригласить девушек из эскорта, китаянок и мексиканок.

Я смотрю, как две черные карты «Американ экспресс» летят по воздуху через кухню. Они приземляются ровно на гору кокса. Джеймс использует карты, чтобы разделить кокаин на порции, пока двенадцать парней закатывают рукава. Одна из шлюх, Аделина, бомба с большой грудью, проводит пальцем по моей шее. Два трейдера из хедж-фонда в Коннектикуте, доставленные сюда на такси, берут двух азиаток-близняшек и направляются в спальню. Доктор Рыба, стотридцатикилограммовый трейдер по продажам, который вырос во Флорида-Кис, кладет глаз на Аделину и идет с ней в спальню в задней части квартиры.

Пока я смотрю, как Аделина скрывается за телесами доктора Рыбы, ко мне подходит парень и представляется Гасом. Ему под тридцать, у него короткие темные волосы. На нем – голубая костюмная рубашка с открытым воротничком. Он живет в Нью-Джерси. Гас протягивает мне соломинку. Все остальные люди в квартире мне знакомы; практически как встреча банды с одним новеньким. «Так ты тот самый Терни Дафф», – говорит Гас мне. Я улыбаюсь и передаю тарелку с кокаином. Внутренний предупреждающий сигнал начинает мелькать.

«Гас, верно?» – спрашиваю я вежливо.

«Да, но все называют меня Турбо, – говорит он. – Из-за того, как я вдыхаю кокс».

Он улыбается слишком активно для человека, который за всю ночь еще ни одной дорожки не нюхнул. Его погоняло и так не очень, он еще и объясняет его? Парень слишком старается. Первый промах, говорю я сам себе. «Очень приятно познакомиться с кем-то из медицинской мафии», – говорит он. Я закатываю глаза. Хочу отвернуться, хочу, чтобы он свалил, но у него в руках тарелка.

«Да это скорее такая городская легенда», – говорю я. Вот только это вовсе не легенда. Название впервые использовал трейдер из компании «Фиделити» в Бостоне по имени Том Брудерман. Однажды Брудерман, который навсегда останется в анналах истории Уолл-стрит из-за своего оглушительного мальчишника, где гости в течение нескольких раундов пинали карликов, осуществлял закупку большого пакета биотехнологических акций. Если не ошибаюсь, это были акции «Амген». «Только не сообщайте об этом медицинской мафии», – сказал он брокеру. Он говорил об избранной группе представителей хедж-фондов, включая меня в «Аргус». И хотя мы гордились этой кличкой, более точным было бы сравнение с командой «Морских котиков». В то время как в огромных фирмах типа «Фиделити» существуют долгие бюрократические процедуры для принятия инвестиционных решений, в хедж-фондах все происходит гораздо быстрее. Будучи главным трейдером, я, получив информацию, могу сразу запустить процесс сделки. Более того, мы работаем в команде, делясь друг с другом информацией. То есть если бы мы знали, что Брудерман покупает, скажем, 7 миллионов акций «Амген», мы могли бы опередить его сделку, купив пакет акций раньше «Фиделити». Сделка «Фиделити» заставила бы цены акций подняться, и мы бы получили неплохой доход. «Опережение» незаконно, но его очень сложно доказать. И все равно проворство и обмен информацией между членами «мафии» – это то, что я использую в качестве своего преимущества.

Но я не собираюсь обсуждать это с Гасом. Принадлежу ли я к мафии или к команде «Морских котиков», у нас есть свой кодекс молчания, омерта. Я отбираю у Турбо тарелку с кокаином и вдыхаю толстую полоску кокса.

«Я так много о тебе слышал», – говорит он.

«И что же ты слышал?»

«Ну, например, что, если бы мы когда-нибудь встретились, наша встреча кончилась бы в комнате отеля в Вегасе, где нас бы уже нашли мертвыми», – смеется он. Я тоже смеюсь. Я представляю себе какой-то убогий мотель на отшибе, в котором два тела с Блэкберри в руках обведены мелом, а вокруг валяются свернутые долларовые банкноты.

Я всегда думал, что стоны звучат одинаково на всех языках, но стоны Аделины – с испанским акцентом. Даже на кухне слышно, насколько хорошо идут дела в задней спальне. Спустя пятнадцать минут на кухне появляются парни из Коннектикута, а почти следом за ними – доктор Рыба. Все трое ударяют по рукам трех других ребят, которые теперь направляются в заднюю спальню – как члены парной команды по борьбе. Рыба и двое других парней с радостью раскрывают самые интимные подробности своих завоеваний: формы и цвета сосков, есть или нет растительность на лобке, а также позиции, в которых они это делали. Мы тут же снова слышим стоны девушек. Звучат они точно так же, как и в прошлый раз. После второго круга девушки достигли своего лимита. Теперь они на кухне с двенадцатью парнями: шесть из них уже трахнули их, а остальные шесть – нет. Ребята, которые их трахнули, ведут себя нелепо. Думаю, они чувствуют себя как на построении в полицейском участке, да еще и голые; остальные просто не знают, что сказать. «Девчонки, можете остаться здесь с нами потусить», – слышатся неловкие слова Ренди. Девчонки вежливо отказываются.

В восемь вечера последние оставшиеся гости одеваются. У них есть жены, девушки и дети, к которым они возвращаются домой. Я стараюсь не осуждать, но говорю себе, что, когда женюсь и у меня появятся дети, я не буду таким заниматься. Мы остаемся с Гасом, Ренди и Джеймсом. Я теперь часто веду дела с Ренди. Вероятно, его фирма в этом году получит от нас миллион долларов. Я веду бизнес и с Джеймсом, но даже близко не так интенсивно, как с Ренди. Я совсем не знаю Гаса, но знаю такой тип парней. Вчетвером мы устремляемся в ночь.

В «Ветбар» в отеле «Дабл-Ю» попасть просто. Джеймс и Ренди там постоянные посетители, и нам предоставляют полный доступ. Несколько девушек-барменш, одетых в обтягивающие черные рубашки и юбки, работают у длинной барной стойки, которая расположена вдоль зоны отдыха у Лексингтон-авеню. В баре темно и все буквально пропитано сексуальностью. Основное освещение – свечи. Постояльцы отеля тусуются у задней стены, но ребята с Уолл-стрит оккупировали всю центральную часть, и именно здесь происходит главное действо – если можно назвать действом ситуацию, когда девушки ищут себе мужей. Мы вчетвером сидим в угловой кабинке. Перед тем как покинуть квартиру, каждый из нас взял по столовой ложке дури и насыпал ее себе в маленький пакетик. Когда Дезире, наша официантка, принимает заказ, Гас настаивает на том, чтобы заплатить. Он кладет свою кредитную карту на стол. Дезире, привлекательная девушка с темными волосами и глазами, хорошо знает Ренди и Джеймса и спрашивает у них, принести ли их обычный заказ. Я прошу порцию текилы «Патрон Сильвер» со льдом и тремя кусочками лайма. «Звучит неплохо», – говорит Гас и заказывает себе то же самое. – «Да нет, плохо», – думаю я про себя. Я не люблю вкус текилы; но мне нравится, как она на меня действует.

Мы выпиваем свои напитки, по пятнадцать баксов за штуку, и идем в туалет, чтобы нюхнуть кокса. После нескольких таких ночей мне бывает трудно вставить ключ в замок из-за того, что он весь покрыт коркой кокаина. Туалет в этом баре не самое пригодное место для такого нелегального занятия. Именно там мне приходит в голову отличная мысль. Я собираюсь делать обширные заметки о туалетах Нью-Йорка. Я назову это системой звездной классификации туалетов для принятия наркоты. У лучших туалетов (пять звезд) – один замок, дежурный отсутствует. Наличие внутри зеркала, чтобы привести себя в порядок после, приветствуется. Дополнительные бонусы зарабатывает туалет, который находится далеко от холла, от толпы. Туалет «Ветбара» набирает только две звезды. Там нет дежурного, но есть четыре кабинки, и идти от кабинки к раковине и зеркалу – напряженное занятие, потому что путь довольно долгий. Ренди и Джеймс дружны с управляющим, который сказал им, что в туалете есть скрытая камера. Чтобы нюхать дурь, нужно пройти в четвертую кабинку и отвернуться к стене. Когда я слышу это, я сразу понижаю рейтинг до одной звезды. Скрытые камеры? В туалете? Звучит смешно, но спустя десять минут я уже нахожусь в четвертой кабинке, стою лицом к стене и нюхаю.

Гас шарит в карманах и удивляет нас тем, что достает несколько таблеток экстази и немного марихуаны. Мы, трейдеры с Уолл-стрит, гордимся своим умением быть настоящими алхимиками. Наркотики, алкоголь, деньги и секс – это все составляющие эликсира могущества. Я хватаю две таблетки и тут же запихиваю их себе в рот. Джеймс и Ренди оба берут по одной, и Гас засовывает остатки обратно в карман, видимо, чтобы сохранить до лучших времен.

Одна из барменш привлекла мое внимание. Она худенькая, но грудастенькая. Абсолютно моего типа, такая невинная и такой чистый секс. У нее золотисто-каштановые волосы, спускающиеся на плечи великолепными волнами в стиле Дженифер Энистон. Я пытаюсь поймать ее взгляд, но она стоит от меня в двадцати шагах, да и занята заполнением бокалов льдом и виски. Спустя несколько минут я прошу Ренди разведать ситуацию. Он знает большинство девушек, работающих здесь, и ему нравится делать мне одолжение. Ему также нравится самому предпринимать меры. Ренди запускает пальцы в свои кудрявые черные волосы. Девочки его любят. Наверняка это благодаря прошлому в лакроссе, и даже те десять килограммов, которые он набрал со времен последней игры, не портят его фигуру. Он начинает приставать к Дезире с вопросами: «Ты как, свободна? Какое у тебя настоящее имя? Любишь поразвлечься?»

Тем временем Гас, который работает на небольшую брокерскую фирму, начинает рассказывать мне, как сильно он любит торговать: «Прикинь, сегодня у меня были и продавец, и покупатель на акции «Форест Лабс». Он продолжает болтать и стремительно подходит к черте, после которой его назовут «Джонни Уолл-стрит». У Ренди и у меня есть специальное имя для таких ребят. Мы сокращаем его как Джей Уолл; он – парень, который носит рубашки навыпуск поверх своих обычных бежевых брюк. В офисе он говорит тебе «защитить его на обеденном фронте», это его, типа, крутой способ попросить тебя заказать обед. Джонни Уолл заявляет, что он «покупается на размер», когда видит горячую телочку. В «Счастливый час» где-нибудь в кафе он тебе рассказывает, как понизил цену и продал по ней 250 тысяч акций. За ужином он обсуждает комиссии и аналитику. Он спрашивает, какие у тебя любимые акции, пока ты кладешь в рот кусок сыра моцарелла буффало. У Гаса нет никаких акций, он просто хочет произвести впечатление. Джонни Уолл появляется последним на собраниях выпускников университета за рулем новой машины и демонстрирует свой «Ролекс». Джонни Уолл – лошок.

«Ну, ты знаешь, что я сделал, – говорит Гас. Как бы мне хотелось, чтобы Ренди был здесь и послушал эти трейдерские разговорчики Гаса. – Да я, блин, надул покупателя. – Я киваю как бы в признание его заслуг. – Продавец был моим парнем, так что я о нем позаботился».

И затем возвращается Ренди со своими разведданными. Имя барменши – Лили, она из Лонг- Айленда, у нее есть сын, но она одинока. Он не говорит мне, претендует ли она на наше звание «фрика недели». Ренди хлопает Гаса по плечу, сигналя о том, что пора вызывать лимузин. «Приедет через двадцать минут», – кричит Гас, пытаясь переорать громкую музыку. Мне нужно действовать быстро, я основательно заправлен, вариант – стопроцентный. Я только что выпил свою третью текилу со льдом, карманы полны кокса. Я оставляю трех других ребят в кабинке.

Лили улыбается и спрашивает у меня, не хочу ли я выпить еще. Я улыбаюсь в ответ и прошу ручку. Я беру салфетку от коктейля. «У тебя красивая душа, – пишу я, – и красивая улыбка». Потом я добавляю свое имя, возраст и номер телефона. Я собираюсь свернуть салфетку и передать ее ей, как вдруг понимаю, что если бы я и очень постарался, не смог бы придумать ничего менее креативного. Надо воспользоваться своим образованием журналиста. Я открываю салфетку и добавляю: «Лучшее движение в танце – танец с полотенцем». Она точно не знает, что такое танец с полотенцем, а я этого и хочу. Я аккуратно сворачиваю салфетку и передаю ее ей. Ренди машет мне, что лимузин ждет. На часах 22:33.

Подъезжает белый лимузин с салоном из красной кожи. Светящийся дискотечный шар свисает в центре потолка с неоновой фиолетовой подсветкой. Ковер – из грубого ворса с леопардовым принтом. «Раскачай лодку» в исполнении «Хьюз Корпорейшн» раздается из огромных колонок. Машина настолько несуразна, что реально крута. Имя водителя – Большой Эл; он выглядит как Рон Джереми, старая порнозвезда. У Большого Эла нет правил. Ренди и Джеймс сидят в передней левой части лимузина, а мы с Гасом сзади. Мы по очереди курим травку. «Чуваки, вы видели доходы «Интел» после звонка о закрытии?» – говорит Гас.

Я смотрю на Ренди. «Второй промах», – произношу я одними губами, поднимая два пальца вверх. Я смотрю на Гаса и обдумываю, что мне ответить. А) Вежливо попросить его не говорить о бизнесе. Б) Сказать ему, чтобы он сел на ближайший поезд до Джерси; В) Игнорировать его или Г... «Я занял четвертое место на научной выставке в старшей школе», – говорю я. Я чуть расширяю глаза и киваю головой, как бы в подтверждение того, что это правда.

Гас выглядит так, как будто его только что выгнали с ток-шоу «Кумир Америки». Он чувствует, что сказал что-то не то, но не может понять что же. Он вроде нормальный парень, и пока что мы весело проводим вечер. Но говорить о бизнесе, когда время развлекаться, – значит, наступить на мою больную мозоль. Гас не понимает этого, но я знаю, к чему он клонит. Знал еще с самого так называемого «белого дома». Он хочет, чтобы я открыл с ним счет. Но он очень неправильно к этому подходит. Я уважаю людей, которые играют по правилам: сначала подружиться, а потом говорить о бизнесе.

Мы останавливаемся у тротуара около фиолетового каната у входа в «Сьют Шестнадцать». У дверей клуба целая толпа ждет одобрения на вход от охранников. Обкуренные, пьяные, под кайфом, мы кое-как выползаем из своего лимузина в начало очереди. Ренди протягивает амбалу на входе сто долларов, и дорога для нас свободна. Внутри я встречаю генерального менеджера – он дружит с другом еще одного моего друга, родился и вырос в Нью-Йорке; он – светловолосый еврей двадцати с чем-то лет. «Блин, мы только что сунули деньги твоему парню на входе, не знал, что ты работаешь и в будни тоже», – говорю я.

«Всегда спрашивай, Терни, – говорит он. – Всегда спрашивай. Мы открываем новый клуб под названием «Маркиз» следующим летом, так что тебе бы лучше прийти на открытие».

«Спасибо, друг, обязательно», – говорю я, пока он передает нас хостес. Мы говорим ей, что нам нужен столик, и она ведет нас к уютному местечку в задней части зоны отдыха. Толпа, которая нас окружает, похоже, двигается в такт музыке. Пока мы идем, я встречаю много сексуальных женщин – похоже на кастинг на передачу «Холостяк». Немногочисленные парни привлекают разве что своими кошельками на длинных цепочках, торчащих из потертых джинсов, которые так любят в Даунтауне; на руках у них – браслеты фирмы «Пума». Здесь мы – единственные представители Уолл-стрит.

Официантка кладет несколько бутылок «Вдовы Клико» в ведерко со льдом. В каждой всего по пол-литра, так что мы заказываем много бутылок. Песни Эминема играют из колонок, пока девчонки танцуют около нашего стола. Туалет здесь еще хуже, чем в «Ветбаре». Всего один писсуар и одна кабинка без двери. Он получает от меня одну звезду. Гас достает кошелек и перебирает несколько купюр, чтобы найти сотню. Он протягивает ее уборщику туалета, как будто платит пошлину.

За столиком громовые раскаты бита очень затрудняют разговор. Но басы, кажется, запускают еще один виток кайфа от кокса по моему телу. Благодаря шампанскому все вокруг расплывается, а внутри – тепло. Похоже, остальные за столом чувствуют то же самое, потому что мы просто улыбаемся и киваем друг другу.

Две девчонки в кабинке слева от меня наклоняются и говорят мне, что они студентки. У них большие глаза, мягкая кожа и немного провинциальности в поведении; выглядят они вполне соответствующе месту. И еще, похоже, им не очень комфортно. Я наливаю обеим по бокалу шампанского. Они говорят, что любят алкоголь на халяву, но обычно не пьют шампанское. Да и я тоже, отвечаю я им. Мы произносим тост за счастливую случайность, которая свела нас вместе. Когда они спрашивают меня, чем я занимаюсь; я сомневаюсь, что им ответить.

«Я работаю на Уолл-стрит», – говорю я.

«И? – спрашивает одна из девиц. – Чего ты делаешь-то?»

«Я работаю в хедж-фонде трейдером», – объясняю я.

«Круто, но чем конкретно ты занимаешься?» – спрашивает теперь другая.

Сто раз у меня уже был такой разговор: обычно люди понятия не имеют, о чем я говорю. Они думают, что я надеваю голубой пиджак и делаю смешные жесты руками весь день на этаже фондовой биржи. Даже моя семья и мои близкие друзья не до конца понимают, чем же я занимаюсь. Иногда у меня даже спрашивают совета по акциям, хотя они должны бы задавать эти вопросы кому-нибудь, кто занимается исследованиями, например, аналитику или портфельному менеджеру. Я отпускаю крючок. Мне дают заказ купить 100 тысяч акций JNJ. Моя работа – знать, как, где и когда это сделать. Это смертельный номер. Но девчонка из колледжа настойчива.

Одна из великих загадок вселенной. Все говорят, что хотят понять, как работает Уолл-стрит, но на самом деле все, чего они хотят, – знать, как много денег я зарабатываю, или еще лучше, как много я могу заработать для них. «Ну, – говорю я, пытаясь перекричать музыку, – в целом разные фирмы и люди дают нам деньги, чтобы инвестировать их, потому что мы заработаем для них больше, чем они смогли бы заработать сами. За это мы получаем плату за услугу и двадцать процентов от прибыли». Внимание девушки приковано ко мне, а кокс только подогревает мою общительность. «Работает это так, – продолжаю я, – скажем, ты инвестируешь сто долларов, и за эту инвестицию получаешь прибыль в десять баксов. Неплохо, так? – Девчонки кивают. – Но что, если я скажу тебе, что за ту же сотню я смогу тебе принести прибыль в пятьдесят баксов? Пошли бы вы на это? – Девчонки кивают еще усерднее. – И все, что я прошу, – десять баксов от прибыли и номинальную плату за услуги».

«Вау, – говорит девчонка, которая сидит ближе ко мне. – Ты и правда можешь это делать?»

«Дай мне сотню, и я докажу тебе», – говорю я, поднимая свой бокал.

Одна из девчонок проливает свое шампанское. Они обе хихикают, пока подруга пытается вытереть ее. Сцена просто очаровательная. Она напоминает мне о моих днях в колледже или о первых годах в Нью-Йорке, когда рядом были только закадычные друзья. Но все поменялось, когда я перешел на покупающую сторону. И теперь я порой вообще не могу доверять никому, с кем веду бизнес. Чего они в действительности хотят? Я всегда должен у себя это спрашивать. Я завидую той непорочной связи, которая сложилась между девчонками.

Проходит время, и подругам пора идти домой – возможно, утром у них будет внеплановая контрольная. Мне жалко, что они уходят. Если бы они мне меньше нравились, я бы постарался заманить их к себе домой. Я все еще живу между Шестьдесят седьмой улицей и Бродвеем. Иногда я спрашиваю девчонок, не хотят ли они пойти в заведение под названием «Клуб 67». Когда такси останавливается у моего дома, они начинают что-то подозревать. Но консьерж в деле, и, когда я спрашиваю у него, открыт ли клуб, он отвечает: «Да, поднимайтесь наверх». Таким образом я провел к себе домой много телок, и только одна из них закричала и побежала обратно к лифту. Я обмениваюсь номерами с девчонками и смотрю, как их поглощает толпа, когда они уходят.

Время уже перевалило за два часа ночи. Я не могу разговаривать. Наркотики и алкоголь взяли верх. То, что сначала позволяло мне делать и говорить все, что угодно, уже ушло, и остались только паранойя, чувства вины и стыда. Когда тебе настолько херово, есть только один способ почувствовать себя лучше: принять больше наркоты. Я машу Гасу, Ренди и Джеймсу, показывая, что иду в туалет. Уборщик хихикает, когда видит меня. Я уже проходил мимо него десять раз. Смотрю в зеркало. Мои волосы торчат вверх, лицо красное и потное. Я вваливаюсь в кабинку и вытаскиваю кокс. Его почти не осталось. Я зачерпываю ключом от квартиры последний порошок, засовываю его в нос, а потом разрываю пакетик и вылизываю его. Потом я засовываю пакетик в рот и немного посасываю.

Возвращаюсь наверх. Ренди и Джеймс ушли, слабаки, и вот я застрял тут с Турбо. Я поворачиваюсь, чтобы свалить. Откуда-то сзади Гас хватает меня за руку: «Ты хочешь уехать отсюда?» Я разрываюсь, часть меня хочет двинуть отсюда на хер и пойти домой, но другая часть знает, что ночь еще не закончилась. Я пожимаю плечами. «Только ради чего-то крутого», – отвечаю я ему. Гас находит официантку и выписывает чек на оплату счета.

Гас снял комнату в отеле «Дабл Ю» на ночь. Мы приезжаем туда, чтобы нюхнуть еще кокаина. У него в пакетике осталось много. Я начинаю жалеть, что ранее в лимузине я его заткнул. Решаю спросить, как идет бизнес. Сначала Турбо сомневается, но свежая широкая полоска кокаина расслабляет его. Он рассказывает, что прошел несколько стажировок на Уолл-стрит еще в колледже. Он знал с самого раннего возраста, что хочет работать на Уолл-стрит. Его отец много лет был в этом бизнесе и заработал на нем кучу денег. Забавно, как тесен мир Уолл-стрит. Как выяснилось, я встречал его отца пару раз, когда проходил собеседования. Мой дядя дружит с его отцом. Гас начинает потихоньку расти в моих глазах.

«Мы можем вызвать шлюх, если хочешь», – говорит он. Я осматриваю обстановку комнаты: две двуспальные кровати, разделенные ночным столиком – соблазнительное предложение, но я откажусь. Мы по очереди нюхаем кокаин, курим сигареты и смеемся. Следующие полчаса мы проводим без сознания.

«Я поеду домой и постараюсь поспать хотя бы пару часов», – говорю я. Гас берет пульт от телика и заказывает порнуху. Я – большой поклонник порнухи, но ее просмотр в компании другого парня заставляет меня чувствовать себя некомфортно. Я благодарю его за ночь и говорю, что нам надо в ближайшее время снова вместе оторваться. Смотрю на его пакетик с коксом. Я даже еще не спросил, а он предлагает мне половину пакета. Оставляю его в компании симпатичной небольшой горки кокса на столике, а оставшуюся часть засовываю себе в карман.

Я только собираюсь покинуть комнату, как он зовет меня. Вот дерьмо, думаю я про себя, вот и наступил этот момент. Он снова взялся за свое, а ведь так хорошо все шло. Он не может без этого... Ровно посередине... «Промах третий».

«Как думаешь, может, нам открыть общий счет?» – спрашивает он.

Я останавливаюсь и поворачиваюсь. Я весь дрожу от кокса. «Позволь мне дать тебе совет, – говорю я сквозь зубы. Впервые за ночь я замечаю, насколько обкуренным он выглядит. Его глаза блуждают. – Никогда не спрашивай. А если тебе нужно спросить, подожди неделю, или месяц, или два. Поработай немного, понятно тебе? Сделай вид, что мы друзья, что тебе плевать на бизнес, ну, ты знаешь, играй свою роль, просто делай вид». Он сидит на одной из кроватей, но жадно поглощает каждое мое слово. – А если ты в первую же ночь спрашиваешь, – я вытягиваю обе руки и пожимаю плечами, – тогда я все знаю, понимаешь».

Да, он оплатил кокаин в «белом доме», он оплатил счет в «Ветбаре», оплатил лимузин до «Сьют Шестнадцать». Да, он оплатил бесчисленные бутылки шампанского. Да, он даже позволил мне забрать половину оставшегося кокаина, и да, он предложил мне шлюху. Но нет! Не спрашивай. Таковы правила игры, еще слишком рано. Если бы я захотел, я мог бы занять его комнату на ночь, позаимствовать его туфли и заставить его танцевать босиком.

«Спасибо, друг, я ценю твой совет», – говорит он, смотря в пол.

«Просто позволь событиям разворачиваться естественным путем. – И пройдя почти полдороги, останавливаюсь. – Да», – говорю я.

«Да – что?» – спрашивает он с надеждой в голосе.

«Да, я открою с тобой счет завтра».

На часах – четыре утра. Я стою где-то на Лексингтон-авеню в поисках такси. Я помню, что знаю кого-то, кто живет недалеко. Пролистываю свою телефонную книгу в поисках номера. Когда я звоню, она поднимает трубку. Спустя десять минут она убирает цепочку на двери и впускает меня. Барбаре около сорока, и ее карьера в эскорте вот-вот завершится. Ее квартира украшена рождественскими огоньками круглый год, и в дальнем углу комнаты, около выхода из ванной, лежит надувной матрац. Диван, телевизор и кофейный столик выглядят так же, как те, которые были у меня, когда я учился в колледже и жил с семью соседями. Как и она сама, квартира обставлена хорошо, но без любви. На Барбаре черный пеньюар со шнуровкой.

«У тебя все так же нет девушки? – спрашивает она, беря меня под руку и ведя к дивану. – Я не понимаю этого».

«Я слишком много веселюсь», – говорю я, запуская руку в волосы.

«Я тоже», – отвечает она. Барбара была в категории «взрослых» на веб-сайте, где я нашел ее полгода назад. Ее фото выглядело сексуально: блондинистые волосы, реально большие сиськи. Но в реальности ее взгляд выдает возраст. Целое птичье гнездо морщинок расположилось у каждого из глаз, и в каждом из них – отражение тяжелой жизни, полной разочарований.

«Я сегодня дал свой номер девушке и сам взял номер одной девушки», – говорю я.

«Ну вот, – улыбается она. – Уже лучше». Мне нравится Барбара и, думаю, я ей тоже нравлюсь. Но, как и с большинством людей в моей жизни, я сомневаюсь в ее искренности. В одну из первых ночей, когда мы были вместе, она сказала мне, что я напоминаю ей Джонни Деппа. Я посмеялся, потому что я совсем на него не похож. Она сказала мне, что провела с ним несколько ночей, и он вел себя как джентльмен. Мне рассказ понравился, и плевать, правда это или нет. Я вываливаю остатки кокаина на стол, и она готовит мне водку со льдом.

Она спрашивает у меня, хочу ли я продолжить наш разговор в постели, но у меня возникает ощущение, будто она говорит это только потому, что чувствует себя обязанной. Она наверняка поняла, что я слишком много веселился сегодня. Нет, спасибо, отвечаю я. Вместо этого мы остаемся сидеть на диване и болтаем. Я спрашиваю, как у нее идет бизнес, она в ответ пожимает плечами, как бы говоря, что одни ночи удачнее других. «Если бы я смогла инвестировать часть своих денег, – говорит она, – я была бы обеспечена». Эти слова удивляют меня. Я хочу сказать ей, что сейчас превалирует «бычий» рынок и никто не зарабатывает деньги. «Тогда мне не нужно было бы работать каждый день, – говорит она. – Я смогла бы выбирать клиентов и работать только с такими ребятами, как ты». Это заставляет меня улыбнуться, но сейчас я понимаю, насколько мы похожи.

Я устал и чувствую себя грязным. Барбара спрашивает, хочу ли я принять душ вместе с ней. Горячая вода обволакивает мое тело. Мы по очереди натираем друг друга мочалкой и смеемся. Это лучшие двадцать минут за весь день.

Сейчас я одет, мои волосы все еще мокрые. Я обнимаю ее у двери и протягиваю ей немного денег, но она отказывается. «Пожалуйста, просто возьми их», – говорю я. Она начинает выпихивать меня в коридор, но позволяет мне оставить сотню баксов на столике у двери.

На улице я смотрю на свой телефон, уже 05:42 утра. Мне нужно пойти домой и надеть свежий костюм.

Содержание

Далее