Что такое фондовая биржа

Как торговать на бирже

Что такое фондовая биржа

Как стать успешным трейдером

Стратегии биржевой торговли

Лучшие биржевые брокеры

Стратегии биржевой торговли

Лучшие биржевые брокеры

Лучший Форекс-брокер – компания «Альпари». Более 2 млн. клиентов из 150 стран. На рынке – с 1998 года. Выгодные торговые условия, ECN-счета с доступом к межбанковской ликвидности и моментальным исполнением, спреды – от 0 пунктов, кредитное плечо – до 1:1000, положительные отзывы реальных трейдеров.

Дафф Терни. Исповедь волка с Уолл-стрит. История легендарного трейдера

Автор без прикрас описывает мир Уолл-стрит, делится секретами незаконных схем, позволивших ему делать миллионы «из воздуха», и приоткрывает обычаи этого известного на весь мир сообщества. У главного героя буквально «срывает крышу» от огромных денег и вседозволенности. В конечном же итоге, он оказывается в маленькой квартирке в трущобах практически без средств к существованию.

Какой брокер лучше?         Альпари         Just2Trade         R Trader         Intrade.bar        Сделайте свой выбор!
Какой брокер лучше?   Just2Trade   Альпари   R Trader

Глава 16

Спустя час я сижу за своим столом вместе с Ричем и Мелиндой. Они оба работают в одном отделе со мной. Мы наняли Рича сразу после того, как фирма открылась. Он был моим трейдером в «Сити Групп», когда я работал в «Галеон». Он осуществил мою миллионную сделку «Сепракор». Когда Гэри позвонил ему, чтобы сказать, что он не может покрывать «Аргус», Рич наверняка поржал. Он тогда как раз проходил свое второе собеседование с нами. Рич – самый худой бывший игрок в хоккее первого дивизиона за всю историю, у него непослушные черные волосы, которые выглядят как объект абстрактного искусства. Благодаря его белозубой жемчужной улыбке и растрепанной прическе в африканском стиле все девчонки от него без ума. Мелинда, которая работала ассистентом Кришена в «Галеон», красавица с темными волосами, наполовину гаваянка или филиппинка – или что-то в этом роде. Мелинда на 100 % заслуживает свою позицию. Она всегда первая приходит в офис и уходит последняя, и она полностью осознает, что еще ничего не знает, что делает ее очень мудрой. Мне нравится приходить на работу: мы много смеемся и тяжело работаем, все умны и трудятся в команде.

Гас звонит сразу после звонка об открытии. Я знал, что он так сделает. Я даю ему задание: купить 50 тысяч акций SPY. Мне абсолютно неинтересно покупать эти акции, но они настолько ликвидны, что я могу или немедленно их продать, или немного подождать, и, возможно, заработать немного денег. Мелинда и Рич, оба бросают вопросительные взгляды в мою сторону. Как будто знают, что я что-то задумал. «Он отлично исполняет заказы», – говорю я, пожимая плечами. И тут же хочу взять свои слова обратно. Сказать, что человек отлично выполняет заказы, означает, что он не жалеет расходов на развлечения. Не то чтобы я мог делать абсолютно все что захочу. Кришен должен дать согласие на каждый счет, который я открываю, но, когда он спросит меня, почему я открыл этот, я что-нибудь придумаю.

Гас перезванивает мне с отчетом. В этот раз Рич перехватывает звонок. «Да что это за чувак такой – Гас? – спрашивает он меня. Похоже, он шутит. – Не, серьезно, кто называет своего ребенка Гасом?»

Покусывая губу, я вспоминаю, как Гас сказал мне, что его погоняло – Турбо. Даже мысль о прошлой ночи приносит боль. Моя бдительность растет. Ни Рич, ни Мелинда не знают о том, что я употребляю наркотики. Я и не узнал бы даже имени Гаса, если бы он не снабдил меня пакетиком дури. На Уолл-стрит пакетик кокаина – это что-то вроде бейджа с именем, но намного более запоминающегося.

«Он не белочка, я обещаю». «Белочка» – это тот, кому ты даешь один заказ только для того, чтобы понять, что он обязательно вернется за другими. Иногда это представитель регионального банка со Среднего Запада или какой-то бутик фирмы, расположенной недалеко. «Покорми» их заказом один раз, и они начнут звонить тебе каждый день. А потом и несколько раз на дню. А потом ты и не заметишь как, но «белочка» начнет сводить тебя с ума. Сейчас мы платим по пять центов за акцию по каждой сделке, поэтому у «белочки» полные щеки пятаков, и она начинает приходить к твоей двери, желая получить еще. Проблема в том, что, как мне кажется, Гас – самая что ни на есть «белочка».

К полудню мне уже требуются спички, чтобы держать глаза открытыми. Как же херово, блин. Единственная хорошая новость: Гас уже пару часов не звонил. Я никогда больше не буду делать того, что делал прошлой ночью, говорю я сам себе. Это самое паршивое время дня. Два часа, оставшиеся до звонка о закрытии, – просто вечность, и нет ничего, что могло бы приглушить тяжелые чувства внутри меня. И сейчас самое плохое из этих чувств берет верх. Барабанные удары начинают раздаваться у меня в голове. Ты мошенник, слышу я. В двенадцать часов я превращаюсь из короля в простого обманщика. Я не приношу фирме денег. Они могли бы натренировать шимпанзе делать то, что делаю я. Мелинда и Рич узнают, что я сижу на коксе. Каждый раз, когда я хлюпаю носом, они смотрят в мою сторону. Кришен собирается меня уволить. Я – «белочка» на покупающей стороне, а мне всего лишь 32. Одна за другой уродливые негативные мысли выплескиваются из меня, как серое вещество после того, как пуля пробивает голову. И ровно в тот момент, когда я вот-вот утону в этом самоедстве, именно тогда, когда я наиболее уязвим, звонит телефон, и я поднимаю трубку.

«Заезжай в «белый дом» после работы», – говорит Ренди.

«Нет», – говорю я. Я быстро кладу трубку. Я не хочу возвращаться к этому, по меньшей мере, месяц.

Мне нравится вечер воскресенья. Как трейдеру, мне особо нечем заняться. Конечно, я мог бы изучать чарты или читать «Барронс», но кто захочет это делать добровольно? С куда большей охотой я посижу на диване вместе с Джейсоном и Итаном и посмотрю «Секс в большом городе». Мой мобильный вибрирует. Я записал номер телефона Гаса в свою телефонную книжку, но под псевдонимом «Турбо». Каждый раз, когда я вижу это имя на дисплее, оно заставляет меня улыбаться. Я нажимаю «Игнорировать». Потом мой мобильный снова вибрирует. «Турбо не понимает намеков», – говорю я. Но, посмотрев на экран, вижу, что номер не определен. Я нажимаю «Ответить».

«Алло», – отвечаю я, пытаясь максимально подражать Бэрри Уайту.

«Это Лили», – отвечает голос на другом конце.

Лили? Я повторяю это имя у себя в голове несколько раз. Но я понятия не имею, кто она. Само по себе то, что мне звонит какая-то женщина, удивления не вызывает, я общаюсь со многими. Выкручиваюсь из ситуации, спрашивая у нее, что происходит. Когда она говорит, что сейчас у друзей и они только что закончили смотреть «Секс в большом городе», я ощущаю досаду. Вскоре нам обоим уже нечего сказать, и повисает долгая пауза. «Ну, так ты и правда хорош в танце с полотенцем?» – спрашивает она. Как она это узнала? Это танец, в котором я сначала якобы вытираюсь полотенцем, потом кручусь и размахиваю им. Гениальная кульминация – когда я просовываю его между ног и делаю движения взад-вперед.

«Нам надо встретиться, чтобы я смог тебе продемонстрировать его лично», – говорю я.

«Хорошо, – говорит она крайне милым голоском. – Я работаю все время до 1 мая, так что давай после него?»

Я беру номер Лили и обещаю, что позвоню ей. Положив трубку, спрашиваю Джейсона и Итона, знают ли они какую-нибудь Лили. Они оба качают головами. Только позже ко мне приходит осознание. Лили! Барменша из «Ветбара» с прической Дженнифер Энистон.

В сентябре 2002 года мы с моими соседями решаем переехать. Большая часть Манхэттена – в особенности многоэтажки на Верхнем Вест-Сайде – это как обеспеченный Советский Союз. Люди живут в квартирах, которые похожи друг на друга, они просыпаются в одно и то же время, едят одну и ту же гранолу, надевают одинаковую корпоративную униформу, выстраиваются в очередь на городской автобус или спускаются в метро. Эта одинаковость может свести с ума. Мы все сходимся на том, что пришло время перемен.

Сейчас мы живем втроем. Мы снесли стену, чтобы открыть пространство для гостиной. Итан – мой кузен. Он – актер, только что окончил актерскую школу. Он бы идеально подошел на роль морально ответственного друга в сериале «АВС специально после школы». Я должен его немножко испортить. Он выглядит как мой кузен, знаменитый «профиль Дафф» и все такое. Еще есть Джейсон. Он похож на пухлого Бена Аффлека. Этот парень может развеселить кого угодно даже на похоронах. Он – специалист по закупке рекламного времени; приобретает эфирное время для своих клиентов. Остальные мои соседи съехали.

Я не то чтобы не могу себе позволить снимать отдельную квартиру. Могу. Моя зарплата в «Аргусе» – две сотни кусков в год. И это еще не включая бонус. В 2001 году он составил шестьсот тысяч. Мы не заработали никаких денег, но Кришен вознаградил меня за то, что я рискнул уйти из «Галеон». Но что веселого в том, чтобы жить одному? Мысль о том, чтобы оказаться наедине с похмельем в пафосной однокомнатной квартире, вводит в депрессию. Я хочу жить с друзьями, пока не влюблюсь, не женюсь и не заведу семью. Когда я был ребенком, все, чего мне хотелось, – стать взрослым. Сейчас, став взрослым, все, чего я хочу, – оставаться ребенком. В любом случае я всегда говорил своим друзьям, что, если у меня все сложится в Нью-Йорке, я заберу их с собой. Пришло время отвечать за свои слова.

Единственный оставшийся вопрос – где? Однажды, когда я направлялся в ресторан в Даунтауне, в Трайбеке, я увидел переделанное заводское здание с лестницей из кованого железа черного цвета и террасой впереди. Я тогда подумал: Хотелось бы мне жить в таком месте. Но идея переехать в Трайбеку, вероятно, появилась у меня в тот день, который запомнился всем.

К 11 сентября 2001 года «Аргус Партнерс» функционировали всего пару месяцев, и мы работали во временном помещении на Шестой авеню в Мидтауне. Вместе с другими руководителями я сидел в то утро на встрече, когда административный ассистент вошла в комнату и сказала нам, что в одну из башен-близнецов врезался самолет. После сообщения о втором самолете Кришен приказал всем эвакуироваться. Смотря вдоль Шестой авеню, я видел дым, поднимающийся с верхних этажей Северной башни, которая к тому моменту осталась уже одна. Я помню, что отвернулся, чтобы закурить сигарету. Когда я повернулся обратно, верхние этажи уже обвалились. В тот момент здание начало складываться внутрь себя. Я провел большую часть дня с Джейсоном, Итоном и парой других друзей в «Шип Мидоу» в Центральном парке. Мы курили сигареты и смотрели на небо, которое было слишком голубым, чтобы в нем появились еще самолеты. Позже тем вечером мы все пошли в местный бар. Впервые в жизни у меня не было настроения идти. Но и один я не хотел оставаться.

Спустя три недели я организовал вечеринку для «Фонда башен-близнецов», благотворительной организации, которая собирает деньги для детей, осиротевших в результате атак 11 сентября. Я позвонил каждому, кого знал на Уолл-стрит. Вечеринка состоялась в клубе в Трайбеке под названием «Луч» и собрала более двадцати пяти тысяч долларов на благотворительные цели. На Уолл-стрит до сих пор вспоминают ту ночь. Больше тысячи людей танцевали до четырех утра всего в нескольких кварталах от «Граунд Зиро», который все еще дымился. И хотя я всегда думал о Трайбеке как о магическом месте, с ее мощеными улочками и преобразившимися зданиями заводов и складов, после событий 11 сентября идея жить там подкрепилась созревшим патриотическим порывом.

Джейсон и я идем осматривать квартиры. Одна из последних находится в здании из красного кирпича, в котором раньше располагался оптовый склад сахара. Это десятиэтажное строение в вымощенном брусчаткой жилищном массиве под названием Лейт-стрит. Построили здание еще до Гражданской войны, в те времена оно было одним из самых высоких на Манхэттене и входило в состав архитектурного ансамбля города. Сейчас здание состоит из двух- и трехэтажных квартир. Швейцар говорит нам, что квартира, которую мы собираемся осматривать, – единственная, которая сдается в этом доме, в остальных живут хозяева.

Дверь в 5А открывается, и перед нами предстают огромные панорамные окна от пола до потолка, выходящие на реку Гудзон. Оранжевое солнце опускается над Нью-Джерси, и его лучи образуют сверкающую дорожку, которая как бы разрезает реку на две части. Мимо проплывает круизный лайнер. Вид захватывающий. Гостиная, которая находится на нижнем уровне, огромна; блестящие деревянные полы сверкают у наших ног. Есть огромная, полностью оснащенная столовая и кухня, заполненная первоклассной утварью из нержавеющей стали. На втором этаже – обширная главная спальня. Здесь вид еще более впечатляющий, потому что окна даже больше, чем в гостиной. Главная ванная отделана красивой керамической плиткой в юго-западном стиле, есть здоровенный паровой душ. Через холл – еще одна спальня с собственной ванной комнатой. Третий этаж отлично подойдет для установки бильярдного стола (если засунем кровать Итона в угол), и там есть скользящая стеклянная дверь, ведущая на огромную террасу на крыше площадью сто сорок квадратных метров. Джейсон и я стоим на ней. Мы видим Гудзон от моста имени Джорджа Вашингтона до статуи Свободы. Как в культовом комиксе «Нью-Йоркер», остальная страна лежит по другую сторону реки. Я закуриваю сигарету, и белый дым закручивается и танцует вместе с уносящим его ветром.

«Я ее возьму», – говорю я агенту по недвижимости.

«Но я еще не сказал, сколько составляет арендная плата», – возражает он.

Да мне плевать. Я должен здесь жить. «И сколько?» – спрашиваю я.

«Девять тысяч триста долларов в месяц», – говорит он, смотря на свой лист бумаги с записями.

«Хорошо, я ее беру».

Мы въезжаем туда спустя неделю. Но мы не сами таскаем свои матрасы по лестничным пролетам, особенно после того, как я разбил дешевое зеркало, попытавшись снять его со стены. Мы нанимаем профессиональных грузчиков. И из квартиры на 67-й улице они привозят мой почти новый, изготовленный на заказ шестиметровый секционный диван из бархата и 50-дюймовую телевизионную консоль. Я покупаю вещи гигантских размеров в стиле вечеринки в честь Суперкубка. В новой квартире моя спальня огромна. У меня есть кованая кровать из магазина Чарльза Пи Роджерса, которую я ставлю в середине своей спальни под углом. Однажды мне кто-то сказал, что так делать – значит бросать вызов, просто посылать на хер дизайнеров интерьера. Возможно, так оно и есть, но, даже если бы у меня было две кровати и я бы обе поставил под углом, все равно комната бы выглядела пустой. Моя новая гардеробная по площади больше, чем вся моя комната в первой квартире в Нью-Йорке. На третьем этаже тоже ничего нет. И на террасу на крышу нужна мебель. Когда я согласился подписать договор, я был готов платить большую часть арендной платы, но я как-то не подумал о том, что квартиру нужно будет обставлять. Помимо денег на это нужна еще и энергия.

Но как хорошая команда, на следующий день мы придумываем план. Мы начнем с приобретения основных вещей. Джейсон с Триджем, нашим бывшим соседом, который прилетел из Огайо, берут у меня наличность и идут искать стол для бильярда. Итан с моей кредиткой идет в «Джей энд Ар», магазин музыки и электроники, чтобы купить колонки, провода и переносные телефоны. Джонни Гонг-Конг, который переехал обратно в Колорадо, вернулся, чтобы посмотреть на новую квартиру и помочь. Мы с ним остаемся в квартире и ждем прихода кабельщика. После того как три пары колонок установлены и кабельщик ушел, я включаю телевизор в гостиной, чтобы посмотреть, правильно ли он подсоединен к источнику питания. Идет фильм «Образцовый самец» с Беном Стиллером и Оуэном Уилсоном в главных ролях. Я люблю это кино. Еще больше я его люблю, когда под кайфом. Я говорю Джонни, где у меня тайник, и мы раскуриваем бонг. В фильме у Оуэна Уилсона, который играет соперника героя Бена Стиллера, супермодели, в квартире есть «комната с почвой». Если вкратце, то это комната, наполненная грязью. Великолепная идея, думаю я про себя. К этому заключению я, конечно, прихожу после того, как мы выкуриваем несколько бонгов очень хорошей марихуаны.

«Нам нужна комната с почвой», – говорю я Джонни, на чьем лице застыла улыбка Мэри Джейн.

«Ага, – кивает он. – Очень нужна». И вот мы, красноглазые, похихикивая, выходим из квартиры в поисках почвы.

В магазине «Ковры АБВ», к сожалению, почву не продают. Но там продают все остальное. Оказаться в магазине на Бродвее – все равно что на гаражной распродаже Рокфеллеров или на борту пиратского корабля, груженного награбленным добром. Товар тут недешевый. Под кайфом или нет, я никогда бы не зашел сюда, пока не начал работать на стороне покупателя. Но это, конечно, абсолютно наркоманское место.

Сегодня в магазине полно покупателей. Я плыву между ними, как пластиковая уточка. Внезапно шум вокруг меня стихает, и все мое внимание оказывается предельно сфокусировано на одной вещи. Передо мной стоит нечто под названием «Индийская кушетка». У нее – красивый балдахин ручной работы на четырех деревянных столбах, которые возвышаются на два метра; занавески белого цвета, из египетского хлопка, прозрачные. В середине висит старинный железный подсвечник с малюсенькими красными цилиндрами, и великолепные драгоценные камни подвешены к нему снизу. Я дергаю Джонни за рубашку, не отводя глаз от кровати, и делаю шаг к ней.

«Вот она», – произношу я.

«А что насчет почвы?» – спрашивает Джонни.

«Она идеально впишется в гостиную», – говорю я.

Джонни смотрит на ценник и присвистывает. Я машу продавцу на этаже. На мне – шлепки и футболка. Волосы растрепаны, а глаза красные. «Я бы хотел это купить», – говорю я продавцу. Он смотрит на меня с недоверием.

«Вы в курсе, сколько это стоит?» – спрашивает он. Я не особо обращаю на него внимание. Смотрю в сторону кассы, перед которой скопилась гигантская очередь. Возможно, это паранойя от курения марихуаны, но очередь выглядит как при массовом изъятии вкладов из банков – лица людей искажены злостью и разочарованием.

«Послушайте, – настоятельно говорю я этому парню, протягивая ему карту «Америкэн экспресс». – Я реально хочу эту кровать». Продавец смотрит на карту и снова на меня. Выражение его лица говорит о том, что он не знает, чего ждать дальше. «Но я не могу ждать в той очереди». Он за секунды пробивает мою покупку в кассе. Джонни и я буквально выбегаем из магазина. Спустя двадцать минут мы снова дома, курим оставшуюся марихуану и щелкаем каналы, чтобы снова найти «Образцового самца».

«Мы так и не купили почву, – говорит Джонни. – Знаю, чувак. Я тоже нереально хотел ее купить».

Следующие несколько недель я трачу деньги так активно, как будто скоро развожусь и адвокат моей жены еще не успел заморозить мои счета. Двадцать тысяч долларов я трачу на разные картины и фотографии, включая несколько фото из «Микст Гринс», галереи, специализирующейся на произведениях не особо успешных художников. Я покупаю гигантскую фотографию рыбы под названием «Биполярная» и огромный расфокусированный снимок Джеймса Дина; я покупаю напольные лампы и маленькие разноцветные точечные светильники, которые светят с пола в потолок, ворсистый ковер за тысячу долларов и бар из матового стекла с четырьмя стульями на высоких ножках за три тысячи долларов. Я покупаю также пару новых телевизоров, разные стулья и лампы и звуковую систему объемного звучания для гостиной. Я покупаю оригинальную видеоигру «ПэкМэн». Каждый день наша трехэтажная квартира заполняется немного больше, пока не начинает напоминать смесь притона и ночного клуба. Все привилегии покупающей стороны, говорю я однажды сам себе, укладываясь на диван. И да, это все настолько реально, насколько может быть реальна фантазия одинокого 32-летнего парня. Но это фантазия, воплощенная в реальность, и это серьезный шаг вперед по сравнению с Кеннебунком.

Как только мы более-менее разобрались с переездом, я решаю позвонить Лили. На свидание я надеваю свои любимые джинсы, идеально потертые и выцветшие, и светло-голубую рубашку с короткими рукавами и с именными вставками: «Трентон» с одной стороны и «Крайслер/Додж/Плимут» – с другой. Я смотрюсь в зеркало, чтобы быстренько заценить свой прикид. Неплохо. Если моя карьера на Уолл-стрит не сложится, я смогу заняться заменой машинного масла. Я встречаюсь с Лили в «Дос Каминос», мексиканском ресторане в Сохо. Из моей новой квартиры туда можно дойти за пять минут.

Она сидит у бара, на ней туника кремового цвета, которая свисает с плеч на тоненьких лямках. Когда она встает, чтобы обнять меня, я понимаю, насколько она невысокая. У нее мягкая золотисто-коричневая кожа. Хостес ведет нас к столику на уличной веранде. Я иду за Лили и подмечаю, как туника покачивается в такт ее шагам. Мы грызем чипсы с соусом сальса, пока ждем заказанные нами «МарГэриты». Во время нашего последнего разговора по телефону она упомянула, что у нее есть сын, и я сразу же спрашиваю о нем. Она говорит, что ему семь, что он любит спорт и своего отца. В голосе Лили слышу легкую растерянность, наводящую меня на мысль о том, что в ее отношениях с бывшим мужем есть какая-то горечь. Лили живет на Лонг-Айленде и ночью ездит из пригорода на работу в клуб. Если не брать в расчет вот эти проблемы с географией и одиночным материнством, я чувствую, что она меня очень привлекает. Помимо бесспорной красоты, в ней есть еще что-то притягательное. Когда нам приносят коктейли, она спрашивает, как я зарабатываю деньги. Этот вопрос застигает меня врасплох. Я был уверен, что она знает, где я работаю. Когда я отвечаю, она очень удивляется: «Ты на такого не похож». Думаю, она тем самым хотела сделать комплимент. Ее взгляд наметан на работников Уолл-стрит. Но все что она видит – парни в костюмах, которые пристают к девчонкам, будучи под кайфом. «Я имею в виду, ты совсем не такой, как твой друг Ренди».

Чуть позже я прошу счет. Официантка говорит, что он уже был оплачен. Я мысленно перебираю людей, которые могли бы это сделать. Это точно не Мелинда и не Рич из моего отдела. Хотя они знают о Лили, они не в курсе, что сегодня у нас свидание. Во всяком случае, мои отношения с ними скорее приятельские. Однажды, когда Рича не было в офисе пару дней, я всем говорил, что он сидит дома со своими больными котами, господином Купи и господином Продай. Когда Мелинда поднимает трубку, а меня нет за столом, она часто говорит звонящему, особенно если это девушка, что у меня очередной приступ хронической диареи. Она научилась этому у меня. В их духе было бы скорее послать сюда клоуна с шариками, чем оплатить чек. Не думаю, что это Ренди – он сейчас принимает гостей в «белом доме» и только что написал мне эсэмэску с вопросом, знает ли Лили, что такое «ручное управление». Остается только один человек, которому известно, где я и с кем я. Да, похоже, я реально недооценивал Турбо.

Когда мы выходим на тротуар, я сразу встаю со стороны дороги. Мне как-то сказали, что, когда мужчина идет с женщиной, он должен быть ближе к дороге на случай, если одна из машин потеряет управление и собьет несколько пешеходов – во всяком случае, я думаю, что именно в этом причина. Лили позволяет мне занимать это место, пока мы идем к Западному Бродвею. Магазины и разные фирмы еще работают. Прежде чем попасть на Канал-стрит, мы проходим несколько очаровательных кварталов. Я беру ее за руку. Ладонь у нее маленькая и мягкая. Лили поднимает голову, чтобы посмотреть на меня, и улыбается, а затем быстро отводит взгляд и снова смотрит вперед. Когда мы выходим на Канал-стрит, я спрашиваю, не хочет ли она посмотреть мою новую квартиру. Я так и слышу, как Мелинда называет ее «хатой холостяка». Слегка качая головой, Лили отказывается. «Меня ждет няня», – говорит она, едва улыбаясь, как бы объясняя, что не может бездумно развлекаться. Я наклоняюсь и нежно целую ее в щеку.

«Могу ли я тебе еще раз позвонить?» – спрашиваю я.

«Да, конечно», – отвечает она.
Содержание Далее

Что такое фондовая биржа