|
||||||||
Какой брокер лучше? Альпари Just2Trade R Trader Intrade.bar Сделайте свой выбор! | ||||||||
Какой брокер лучше? Just2Trade Альпари R Trader | ||||||||
Глава 39В понедельник, 29 сентября 2008 года, я сижу в офисе и смотрю CSPA, пока Конгресс голосует по вопросу, спасать ли Уолл-стрит: один голос «за», затем один голос «против», потом снова «за», потом «против», «против» и снова «против». Спустя минут десять после начала голосования я смотрю на Джефа, который резко опустил голову на стол. Мы думали, это будет просто. Мы ничуть не сомневались, что Конгресс примет план Полсона по спасению финансовой системы США. А теперь оба знаем, что голосование провалится. Мы находимся не в очень рискованном положении – большинство позиций «короткие», есть несколько «длинных». С каждым голосом, поданном «против», «коротких» позиций у нас становится больше. После нескольких конференц-разговоров с моими партнерами по «Фэтбургер», я настоял на том, чтобы мы перевели акции коммерческой недвижимости в «короткие» позиции, и фирма немного заработает на этой тяжелой ситуации. Но Джеф очень неспокоен. На Уолл-стрит есть пословица, что тех, у кого «короткие» позиции, обижали в детстве. Игра против остальных – на Уолл-стрит это прямой путь к изоляции. Большую часть своей карьеры на покупающей стороне я провел, избегая лобовых столкновений, зарабатывал деньги, никого не третируя. И вот я сейчас сам делаю то, что так долго презирал. «Леман Бразерс», четвертый крупнейший банк Америки, уже подал заявление о банкротстве. Люди, с которыми я был знаком и веселился на вечеринках, теперь едут в метро, держа картонные коробки, наполненные тем, что осталось от их карьеры. Банк «Меррил Линч» был продан за половину той стоимости, в которую оценивался буквально несколько месяцев назад. И я сейчас набираю «короткие» позиции, но теперь не просто ради игры, а ради спасения – ради денег. Я чувствую пустоту. Я потерял невинность уже очень давно, но в этот раз все по-другому. Те остатки души, которые у меня еще были, похоже, гибнут вместе с рынком. Когда голосование в Конгрессе подходит к концу, Джеф сидит тихо, с неверием глядя на экран телевизора. Он раньше меня начал понимать, что больше не имеет значения, на «коротких» ты позициях или «длинных». Деньги Уолл-стрит теперь не имеют ценности. После голосования она просто исчезает с рынка. У индекса Доу-Джонса худший день. На следующий день на обложке «Нью Йорк Дейли Ньюс» нарисована огромная красная стрелка, показывающая вниз, с цифрами 777 на ней. После работы во вторник я сажусь в электричку до Центрального вокзала. Метро грохочет и хрипит. Бездомный сидит прямо напротив меня. На нем грязная и рваная одежда в несколько слоев. Вместо обуви у него черные пластиковые пакеты. Он почесывает пах, когда смотрит на меня. Его глаза как коричневые жемчужины: блестящие и тяжелые. Я стараюсь не смотреть в них, но у меня это плохо получается. Каждые несколько секунд меня затягивает в его горящий взгляд. Он смотрит мне прямо в душу, и такая близость просто невыносима. Наконец поезд въезжает на Таймс-сквер. Я стою у двери и жду, когда же она откроется. Я поворачиваюсь, чтобы посмотреть на него в последний раз. «Ты не одинок», – говорит он глубоким, резонирующим голосом. Я прогуливаюсь вверх к Адской кухне, где теперь живет Джеймс. Его квартира элегантно грязна. Пустые пивные бутылки стоят на журнальных столиках, пепельницы переполнены, и повсюду валяются порножурналы. Но необъяснимым образом это все выглядит довольно прилично. Немного нереалистично, как в каком-то фильме. И в его квартире есть все главные игрушки на Уолл-стрит: огромный плоский экран, приставка «Икс-бокс», снаряжение для игры в гольф, дорогие наручные часы, фотографии в Хэмптонс и ключи от «Порше», висящие в стеклянном шкафчике на кухне. Вместе с девушкой, которая прижалась к нему на диване, Джеймс уже приступил к коксу. Он знакомит меня с Джессикой, которая выглядит как стриптизерша: крашеная блондинка, огромные силиконовые сиськи и тонна клоунского макияжа. Я просто хочу получить свой кокс и свалить отсюда. Я присаживаюсь, чтобы не показаться невежливым. Они передают мне тарелку, полную кокса, и я быстро втягиваю носом три дорожки. Джеймс говорит мне, что у Джессики есть несколько подруг, которых она может позвать. «Да не, спасибо, – отвечаю я, – мне нужно кое с кем встретиться». Я знаю, они понимают, что я обманываю, ну и хер с ними. Мне плевать. Просто отдайте мне мой кокс и отвалите. И вот спустя полчаса мне удалось уйти. Я шатаюсь около Адской кухни в поисках бара, где никто меня не знает. На Девятой авеню нахожу какую-то полную дыру. Когда мои глаза привыкают к темноте, я понимаю, что я тут лет на двадцать моложе всех, кроме барменши, которая даже в приглушенном свете бара выглядит очень уставшей и одинокой. Когда она улыбается мне, я вижу, что у нее кривые коричневые зубы. В баре от силы пять человек. Я сижу рядом с каким-то мужиком, который держится двумя огрубевшими руками за горлышко бутылки. Грязным обгрызенным пальцем он пытается отскрести от нее наклейку и параллельно разговаривает с этой стекляшкой. Я заказываю текилу со льдом, на фирму мне плевать. Музыка не играет. Все не так плохо.
|
||||||||
|