Что такое фондовая биржа

Как торговать на бирже

Что такое фондовая биржа

Как стать успешным трейдером

Стратегии биржевой торговли

Лучшие биржевые брокеры

Стратегии биржевой торговли

Лучшие биржевые брокеры

Лучший Форекс-брокер – компания «Альпари». Более 2 млн. клиентов из 150 стран. На рынке – с 1998 года. Выгодные торговые условия, ECN-счета с доступом к межбанковской ликвидности и моментальным исполнением, спреды – от 0 пунктов, кредитное плечо – до 1:1000, положительные отзывы реальных трейдеров.

Дафф Терни. Исповедь волка с Уолл-стрит. История легендарного трейдера

Автор без прикрас описывает мир Уолл-стрит, делится секретами незаконных схем, позволивших ему делать миллионы «из воздуха», и приоткрывает обычаи этого известного на весь мир сообщества. У главного героя буквально «срывает крышу» от огромных денег и вседозволенности. В конечном же итоге, он оказывается в маленькой квартирке в трущобах практически без средств к существованию.

Какой брокер лучше?         Альпари         Just2Trade         R Trader         Intrade.bar        Сделайте свой выбор!
Какой брокер лучше?   Just2Trade   Альпари   R Trader

Глава 42

Я «чист» 30 дней

Такси из аэропорта «Ла Гардиа» приближается к дому, и я радуюсь, увидев, что машина Джен припаркована у нас на лужайке. Мои мышцы напрягаются. Буквально вчера я разговаривал с ней из реабилитационного центра, расположенного в Форт-Лодердейл, штат Флорида, и спросил, смогу ли увидеть Лолу, когда вернусь обратно. Они жили у ее мамы. Но, когда я плачу таксисту, вытаскиваю свою большую сумку из багажника и бросаю ее на террасу, мой желудок сжимается. Я не знаю, как моя дочь отреагирует, когда увидит меня. Те тридцать дней, которые я отсутствовал, кажутся вечностью.

Через переднее окно я вижу, что Лола и Джен играют в кухне. Когда я открываю переднюю дверь, Лола смотрит наверх, и по ее личику видно, что она узнала меня. Она бежит ко мне. «Папочкааа!» – кричит она; это самый прекрасный звук, который я когда-либо слышал. Я крепко обнимаю ее. От нее исходит тепло, которое тут же растворяет мое беспокойство. Как я вообще мог ставить под угрозу что-то настолько ценное? Джен однажды спросила меня, что я люблю больше – кокаин или Лолу. Я с праведным гневом в голосе ответил: «Да как ты такое можешь спрашивать?» Я никогда не думал, что должен выбрать либо одно, либо другое. Я думал, что могу контролировать все и в этот раз я нюхну совсем немного. А в следующий раз все будет по-другому. Но все снова повторялось. И каждая дорожка отдаляла меня от моей дочери. Я верю в то, что мне говорили в реабилитационном центре и на встречах, что я не властен над наркотиками и алкоголем, и как только я начинаю что-либо принимать, я теряю контроль над жизнью. Но есть правильный и неправильный выбор. Когда я держу в руках Лолу, я хочу всегда делать правильный выбор. Краем глаза я вижу, как Джен начинает плакать.

На следующий день, накануне Дня благодарения, я звоню Джефу, чтобы сказать, что я готов вернуться к работе. Я разговаривал с ним несколько раз, пока был во Флориде, и он очень поддерживал меня – и платил мне зарплату все то время, что я был на реабилитации. Я говорю, что приеду в офис в пятницу. Помню, как Ларри, парень в баре, сказал мне в 1994 году, когда я только переехал в город: «Всегда работай после Дня благодарения, и ты будешь выглядеть как герой». И вот я готов быть героем. Но Джеф говорит мне отдыхать до конца недели и прощается до понедельника. Я слышу по его голосу: что-то будет.

Утром в понедельник я прихожу в офис рано, весь отполированный и наглаженный. Все теперь кажется мне чуть более резким, более ярким, как будто освещение в здании прибавили на несколько ватт. И я переживаю. Последний десяток лет моя жизнь колебалась между двумя полюсами, от невероятной бравады до полного отсутствия самоуважения. И вот моя реабилитация и избавление от наркотической зависимости поубавили во мне самоуверенности, и теперь я чувствую себя уязвимым и во всем сомневаюсь. Я волнуюсь, как люди теперь будут воспринимать меня, особенно Джеф.

Не проходит и пятнадцати минут, как босс вызывает меня к себе в кабинет. Джеф сначала спрашивает, как у меня дела. Он очень добр ко мне, говорит, что нужно много мужества, чтобы признать свою проблему и начать с ней бороться, и добавляет, что гордится мной. Но потом он заводит разговор о состоянии дел в фирме, которые не очень хороши. Наши активы под управлением вернулись на тот же уровень, как когда я только пришел сюда. Инвесторы использовали нас как источник средств и вывели деньги, несмотря на наши успехи в 2008 году. И вот тогда я понимаю, почему шеф позвал меня к себе.

Увольнение не побудило во мне желание нюхнуть. Негативные обстоятельства сами по себе, как правило, не приводили меня к алкоголю и наркотикам. В каком-то смысле мне станет легче. Я просто не готов вернуться на покупающую сторону. И вот, выходя из кабинета Берковица, полностью удовлетворенный, я размышляю, а буду ли я готов вообще когда-нибудь к тому, чтобы вернуться.

Наш дом переходит банку без права выкупа, а Джен и я не сходимся обратно; ни одна фирма не хочет нанимать меня в качестве трейдера; следующие несколько месяцев моя жизнь течет очень просто. Я хожу на занятия программы «Центра реализации» для недавно выписавшихся пациентов, а также на несколько встреч в неделю. Один из коллег с Уолл-стрит предлагает мне работу по продаже его геополитического исследования – я сам пользовался его результатами, когда работал у Берковица. Все, что эта работа подразумевает, – поднимать трубку и пытаться выжать максимум из тех контактов, которые у меня пока еще остались. Но лучшее в ней – возможность оставаться дома. Это позволяет мне водить Лолу в подготовительную школу три раза в неделю. И это дает мне время писать.

Я начал писать еще в реабилитационном центре. И слова полились из меня почти как из ручья Керуака – то есть главным на тот момент было количество, а не качество. Сказать честно, большая часть моей писанины не очень привлекательно выглядит. И все же есть в этом что-то неуловимо прекрасное. Я как будто снова достал с полки пыльную книгу, которую положил туда еще в колледже. Я пытался это сделать несколько раз за свою карьеру на Уолл-стрит: когда писал сценарий к фильму и рэп. И хотя я всегда мечтал о том, чтобы поймать вдохновение, а потом получать от этого прибыль, моя работа (и, полагаю, моя зависимость) заталкивала мою креативность куда-то в дальний угол повседневной суеты. И я в этом был не одинок. Некоторые из наиболее забавных, креативных людей, которых я когда-либо встречал в жизни, работали на Уолл-стрит. Но, как и их бонусы, их таланты тщательно запрятаны в банковских подвалах. И вот здесь, в трезвости раннего утра, когда все кажется возможным, я позволяю себе помечтать. Но в реальном мире это не так-то просто. Да и покупающая сторона не собирается отворачиваться от меня.

Я захватываю с собой геополитическое исследование в огромный хедж-фонд «Пионер Пас», когда они приглашают меня к себе на встречу. Офис фонда просто великолепен. Тут все абсолютно новое. Администратор встречает меня и предлагает чай и кофе, когда ведет меня в переговорную. Пока я вытаскиваю свое исследование на стол, заходит мулат по имени Дерек с широкой улыбкой на лице. Я был знаком с Дереком, когда он торговал еще в «Леман». И хотя мы не так уж много общались, я хорошо помню те несколько веселых вечеров, которые мы провели вместе. И не хуже я помню, что он – знатный игрок в покер и что он мне нравится. Он подходит и обнимает меня в стиле Уолл-стрит.

Это всего лишь моя третья встреча с клиентами, поэтому я все еще нервничаю, и встреча проходит не так гладко, как хотелось бы, несмотря на дружелюбное лицо, которое смотрит на меня с другой стороны стола. Но я, тем не менее, объясняю Дереку максимально честно, как я использовал этот продукт, какие плюсы я нашел в нем и насколько он помогал мне торговать, когда я был на покупающей стороне. И хотя смотрит он на меня внимательно, кажется, он только делает вид, что ему интересно. Улыбка не покидает его лица. Когда я закрываю презентацию, он просто продолжает сидеть, спокойно глядя на меня и покачивая головой. «Сколько ты заработаешь в этом году?» – спрашивает он. Я осматриваюсь в комнате, пытаюсь выиграть время, чтобы понять, почему он задал этот вопрос. В голову мне ничего не приходит. Я знаю, что в этом году я толком не заработаю ничего. Ну, может, штук тридцать.

«Около трехсот кусков, – говорю я. Я тупо наврал. – Хотя, если честно, может, и поменьше».

«Что, если я предложу в два раза больше? – спрашивает Дерек. И улыбается еще шире. Манящие цифры так и прыгают передо мной. – Приходи ко мне через недельку, – говорит он, вставая и протягивая мне руку. – Мы ищем нового трейдера по медицинским акциям».

Спустя десять минут я стою на улице, забив себе напоминание в мобильный о встрече с менеджером по кадрам «Пионер Пас» на следующей неделе. В моей голове прокручиваются разные сценарии. С такой гарантией я мог бы вернуться в дело с закрытыми глазами. Я мог бы сохранить дом или переехать обратно в город, купить квартиру в Трайбеке. И, если оставаться трезвым, я буду в состоянии зарабатывать больше, чем тратить.

Собеседование проходит безупречно. Трезвость придает мне смелости. Я отвечаю на вопросы честно и последовательно, а также стараюсь донести, что придерживаюсь в работе принципов бойскаутов.

В конце собеседования менеджер по кадрам спрашивает меня, смогу ли я прийти еще раз на следующий день, чтобы встретиться с несколькими трейдерами. «С удовольствием», – отвечаю я.

На следующий день трейдеры гоняют меня туда-сюда по политике Обамы и его реформе здравоохранения. Чтобы подготовиться к интервью, я звонил своему старинному другу Крису, который все еще торгует медицинскими акциями. Крис рассказал мне все, что я пропустил. Я щелкаю вопросы как орешки. Почти сам не верю тому, как четко все осознаю и насколько уверенным себя чувствую. Где-то в глубине сердца я понимаю, что был бы для них отличным вариантом – правда, в случае, если смогу оставаться трезвым. Но правда ли мне стоит это делать? Они зовут меня на финальное собеседование.

По пути назад я звоню из машины Джен, Кевину, дяде Такеру и родителям, чтобы посоветоваться. И хотя ответы варьируются – от ответа Джен «это твое решение» до воодушевления дяди Такера, – большая часть их советов сводится к одному: я должен делать то, что считаю правильным для себя.

«Не беги впереди паровоза, – говорит Кевин. – Они еще не предложили тебе работу». Он напоминает: все, что мне действительно необходимо, – это обходить стороной алкоголь и наркоту. «Если тебе удастся это сделать, то все случится так, как должно», – говорит он.

В ту ночь я почти не сомкнул глаз. Я знал, что они предложат мне работу, и, когда они это сделают, я не понимаю, как смогу им отказать. Мне нужны деньги, но если я соглашусь, то подпишу себе смертный приговор. Я не знаю, что делать. Я никогда не был особо верующим человеком. Помню, ребенком пару раз посетил воскресную школу, да еще мы с семьей ходили в церковь, когда жили в Огайо. Но с тех пор, как мы переехали в Мэн, в церковь больше не ходили. Как-то раз – это было на День благодарения или Рождество, когда мы собрались всей семьей, – мои сестры сказали матери, что не верят в Бога и что они проголосуют за демократов. «Мы провалились, провалились», – выкрикивала мама со смехом. Но с самых ранних лет я верил, что над всеми нами есть нечто большее – нечто и плохое, и хорошее одновременно. Я чувствовал присутствие этих сил всю свою жизнь. Я испытал худшее, когда был зависим, и видел лучшее, что может быть, в глазах Лолы. Взгляд моей дочери – последнее, что я помню, прежде чем я заснул.

На следующий день я сижу в той же переговорной, в которой был на трех предыдущих собеседованиях. Входит мужчина, одетый с иголочки, в духе Уолл-стрит. У него в руке – копия моего резюме, которое я принес с собой на второе собеседование. Я вижу несколько заметных пометок ручкой на нем. Я твердо пожимаю этому человеку руку, смотря прямо в глаза. Мы немного поболтали о рынках, о моем доме, его доме, моей дочери, спорте и о Нью-Йорке в целом. Он кладет мое резюме на стол и улыбается мне. «Ну, я слышал, что вы – крутой трейдер по медицинским бумагам», – говорит он. И тут до меня доходит. Я не могу поверить, что никто не обратил на это внимание.

«Вообще-то, – говорю я, – я не торговал медицинскими акциями с 2006 года, когда прекратил работу в «Аргус». Он поднимает брови, обдумывая мое заявление. – Именно, у Берковица мы торговали всем, кроме медицинских акций», – добавляю я.

«Ох», – это все, что он может из себя выдавить.

«Ага. Я не продал ни одной медицинской акции за последние четыре года».

У него такой вид, как будто я только что стащил у него несколько ломтиков картофеля фри без спроса. Возможно, он думает, что я нервничаю. А я не нервничаю. Я никогда не был более спокоен. Он начинает объяснять обязанности данной позиции. А потом он рассказывает о том, что «Пионер» – это игрок на глобальном рынке, поэтому трейдеры варьируют свои выходные и по очереди работают в ночь. Я прерываю его.

«Ну, вообще-то я не уверен, что способен на это, – говорю я. – У меня есть четырехлетняя дочь, и я не смогу пропускать праздники или не появляться дома несколько ночей в неделю». На его лице появляется легкая улыбка. Он как будто бы разделяет этот особенный момент со мной. Думаю, можно с уверенностью сказать, что у него никогда в жизни не было похожего собеседования. «Просто не думаю, что готов брать на себя такие обязательства», – добавляю я с улыбкой. Если честно, я просто не могу прекратить улыбаться. Это – лучшее собеседование, которое у меня когда-либо было. Он надевает колпачок на ручку и улыбается мне в ответ.

«У вас остались еще какие-то вопросы или комментарии?» – спрашивает он, завершая это очень необычное собеседование самым обычным образом.

«Нет, – отвечаю я. – Спасибо за уделенное мне время и внимание».

На часах – 9:30 утра, когда я выхожу из здания и мимо меня пробегают остатки толпы офисных работников, которые направляются по утрам на работу в Мидтаун. На улице холодно и облачно. Я смотрю вверх на кусок неба, виднеющийся между высоких серых стеклянных зданий. Я стою на углу Пятьдесят четвертой улицы и Лексингтон-авеню, ровно посередине между офисом Берковица и той лужей, в которую я прыгал, чтобы имитировать уличное ограбление. В тот волшебный момент я уже понимаю, что моя карьера на покупающей стороне подошла к концу. Я не знаю, что ждет меня на следующем этапе моей жизни, – но куда бы я ни пошел, я к этому готов.
Содержание Далее

Что такое фондовая биржа